Шарль был потрясен красотой этого горя, беспомощностью и красотой самой Сары.
Но именно эта беспомощность возбудила его чувственную страсть, потому что женская слабость всегда действует на низменные инстинкты мужчины.
Он на цыпочках подкрался к кушетке и, прежде чем Сара успела опомниться, схватил ее в свои объятия, приник к ее лицу своим искаженным страстью лицом.
— Вы воображаете, что отделаетесь так дешево? — шептал он прерывающимся голосом. — Что можно брать, ничего не давая взамен? Я имел полное право рассказать обо всем Гизу, но я пожалел вас. А вы совсем не жалеете меня! Я так мало заслужил ваше доверие, что вы даже не сочли нужным сообщить мне о вашей помолвке! Как вы жестоко обманули меня! Боже мой!
Он трясся, как в лихорадке, хватая ее за плечи и злобно усмехаясь. Сара побледнела от ненависти и отвращения, но она была бессильна вырваться из его стальных объятий.
— Сара, Сара, — шептал он, — я хочу вас, вы моя! Моя страсть делает вас моею! Вспомните наши ласки… в течение стольких месяцев вы позволяли мне надеяться, завлекали меня и вели свою хитрую игру… Я не хочу слышать о дружбе, спокойной, чистой дружбе… Дружба между нами после таких поцелуев! Дайте мне опять ваши губы, Сара, поцелуйте меня еще раз.
— Нет, — прошептала Сара, — лучше умереть!
— Вы думаете о его поцелуях! Что, если я расскажу ему о наших?
— Подлец!
— Подлец? Я не был им, пока вы любили меня. У вас плохая память, Сюзетт! Поцелуйте меня в последний раз в память нашей прошлой любви, и я уйду с вашей дороги.
— Я предпочитаю смерть вашим поцелуям, слышите! О, если бы я могла вырваться из ваших объятий…
— Умерьте ваш пыл, я и так слышу. Вы хотите, чтобы я вас возненавидел? Что ж, попробую! Может быть, в такой любви, как моя, всегда есть доля ненависти! Мужчине не пристало быть «мокрой тряпкой», как этого хочется подобным вам женщинам! Во всяком случае, я не таков! В моих жилах течет такая же горячая кровь, как и в жилах вашего жениха, и я хочу вас со всем жаром этой крови. Вас не пугает моя ненависть? Нет? Ну, так вам придется испытать на себе последствия вашего поведения, которое пробудило во мне эту ненависть, не загасив моей любви к вам, которое довело меня до безумия, так что я боюсь и одиночества, и своих мыслей и не смею взглянуть на небо! Вот вы увидите, сейчас увидите…
Он осторожно приподнял ее голову и прильнул поцелуем к ее губам.
В это мгновенье Жюльен показался в открытом окне. Ему сразу стало все ясно, и его сердце, только что трепетавшее от счастья, разом остановилось, потом заколотилось с удвоенной силой; голос пресекся в его груди, он не издал ни звука.
Он стоял и ждал конца поцелуя, невольно отмечая и узкие подошвы Шарля, стоявшего на коленях перед кушеткой, и резкий контраст между белокурыми волосами Сары и черной прилизанной шевелюрой своего соперника.
Он знал, что, как только поцелуй кончится, он попытается убить Кэртона, и с нетерпением ждал этой минуты.
Его пальцы сжимались точно вокруг чьей-то шеи. Из его уст вырвалось сдавленное восклицание, при звуке которого Шарль выпустил Сару из своих объятий, она ничего не слышала и продолжала лежать неподвижно, с закрытыми глазами. Шарль выпрямился, бледный как смерть, с угрожающим видом. При виде Жюльена он отрывисто засмеялся, и этот смех подействовал на Жюльена, как пощечина.
Последний, как безумный, набросился на Шарля.
Его движение заставило Сару открыть глаза.
Перед ней мелькнуло искаженное, неузнаваемое лицо Жюльена. Она бросилась вперед, чтобы разъединить борющихся, и отчаянно закричала, умоляя их остановиться.
До нее долетело их прерывистое, озверелое дыхание, затем послышался глухой, но отчетливый голос Шарля:
— Все это лето вы были в дураках… берите ее теперь… — крикнул он, задыхаясь от злобы.
В глазах у Сары покраснело, потом потемнело, яркие полосы света метались перед ней, то исчезая, то снова появляясь, чтобы осветить оскаленное страшной улыбкой, мертвенно бледное лицо Жюльена.
Потом глухой звук удара, потом протяжный стон, и Жюльен зашатался на месте, поскользнулся и упал прямо головой на мраморный пьедестал статуи, обагряя ее своей кровью. Это была изящная колонна, с высоты которой смотрел улыбающийся Эрос. Сара увидела, как непорочная белизна мрамора окрасилась кровью.
Она робко подошла к Жюльену, опустилась перед ним на пол и заглянула в его неподвижное лицо; потом положила к себе на колени его голову, ту самую белокурую голову, которая еще так недавно покоилась на груди… волосы так густо росли на затылке… она любила трепать их и дразнить ими Жюльена… «Точно бобрик», — говорила она.