— Ну, слава Богу! — воскликнул он. — Моей дорогой мамочке ничего не угрожает! Как мы все стараемся сделать ее счастливой!..
Иногда, когда Кристиан говорил о Катринке, в его голосе было нечто близкое к восхищению; в другие моменты в нем звучало раздражение, причину которого Пиа не могла понять. Это была не та холодность, с которой он отзывался о Хеллерах, но все же что-то неприятное.
Кристиан нагнулся и поцеловал ее, забравшись рукой под ее узкую полоску бикини.
— У тебя такое красивое тело, — сказал он, поднимая голову. — Я не понимаю, зачем ты это надеваешь. Все давно уже загорают без лифчиков.
— Но не Дэйзи и не твоя мать.
— Они бы тоже ходили, если бы выглядели как ты, — сказал он и снова нагнулся, чтобы поцеловать ее.
Капитан запросил разрешения на стоянку в Сан-Ремо, и когда «Белла Рена» благополучно пришвартовалась, пассажиры сошли на берег, пообедали в одном из портовых ресторанов, съездили купить сыра, который шеф-повар Катринки собирался добавить в подливку, и снова вышли в море. Через час по просьбе Марка «Белла Рена» резко остановилась. Бросили якорь, и Марк, как бы желая продемонстрировать, что в его жилах действительно течет кровь викингов, приказал спустить на воду «Зодиак» и пятнадцатифутовый бостонский вельбот. Он сам, Рикардо, Рик, Пиа и Кристиан облачились в специальные костюмы и некоторое время катались на водных лыжах. Рикардо не очень любил воду и вскоре прекратил это занятие. Его примеру последовали Пиа, Рик, а затем и сам Марк, который знал, что если он не остановится, то Кристиан и подавно. Когда и Кристиан взобрался на борт яхты, Катринка взяла со стойки полотенце, велела ему повернуться к ней спиной и вытерла его насухо. Не часто ей выпадала возможность дотронуться до него, и она не могла устоять.
— Такой же холодной была вода в бассейне в гимназии в Свитове, когда я была девочкой. Я очень много плавала. И как же это я ненавидела! — сказала она, счастливо улыбаясь.
Кристиан повернулся, взял из рук матери полотенце, поблагодарил и поцеловал в щеку.
Обычно Кристиан не был щедр на такие проявления любви.
— Milacku, — пробормотала Катринка, касаясь его мокрых волос. — Ты очень хорошо катаешься на водных лыжах.
— Не так хорошо, как Марк, — согласился он нехотя.
— Благодарю за комплимент, — сказал Марк, сделав вид, что не заметил в нем зависти. — Ты осчастливил старика.
— Тоже мне старик, — сказал Рикардо. — Вы только послушайте его. Посмотрим, что ты заговоришь, когда тебе стукнет шестьдесят.
— Поживем — увидим…
Вскоре «Белла Рена» снялась с якоря.
— Пойду переоденусь, — сказала Пиа.
— Подожди. Я с тобой, — Кристиан кинулся за ней.
Катринка посмотрела им вслед и на минуту позволила себе порадоваться тому, как развивались их отношения. «Может быть, — с надеждой думала она, — я ошиблась, и Кристиан не сделает несчастной эту бедняжку».
«Какой красивый молодой человек, — подумал Рик с болью в сердце. — Настоящий самец. От таких ничего не дождешься, кроме неприятностей».
— Какая красивая пара, — сказал он вслух.
— Что значит молодость… — добавила Дэйзи.
К пяти вечера гости виллы «Махмед» разбрелись по своим роскошным спальням. Марго красила ногти; Дэйзи и Рикардо прилегли отдохнуть; Кристиан и Пиа занимались любовью; Катринка лежала в ванне.
— Была ли сегодня почта? — спросил Марк, закончив разговор.
Катринка открыла глаза и увидела его стоящим в дверях.
— Я не видела. Спроси Анну. — Он повернулся, чтобы уйти, но Катринка остановила его.
— Что ты думаешь насчет Пиа и Кристиана?
— То же, что и Рик: красивая пара.
— Ну и?..
Он вернулся в ванную, прислонился к стене и серьезно посмотрел на жену.
— Почему ты сразу не скажешь мне, что тебя беспокоит?
— Меня беспокоит, что они могут причинить боль друг другу. — Она вопросительно посмотрела на него.
— Катринка, я знаю, что ты склонна переоценивать мои таланты, но должен признаться, предсказание будущего — не мой конек…
— Но ты ведь можешь сказать, что думаешь об этом…
— Я думаю, что Пиа по уши влюблена в Кристиана… Полагаю, Кристиану это нравится. Скорее всего для Пиа это станет несчастной любовью, а Кристиан утешится с другой девушкой…
— Я тоже так думала вначале, — согласно кивнула Катринка. — Но сейчас в этом не уверена.
— Буду очень рад ошибиться. — Катринка открыла было рот, желая что-то сказать, но тут же снова закрыла его.
— Что? — спросил Марк.
— Так, ничего. — Она собиралась спросить Марка, нравится ли ему Кристиан, но решила, что это лишнее. Если он ему нравился, то и прекрасно; если нет, ей лучше не знать об этом, по крайней мере, сейчас.
— Пойду узнаю насчет почты… — Марк вышел из ванной комнаты.
Ополоснувшись, Катринка накинула шелковый халат и очень вовремя вошла в спальню: кто-то стучал в дверь. Марк лежал на кровати и говорил по телефону с Лондоном. Вокруг него, как обычно, были раскиданы газеты, блокноты, папки.
— Войдите! — сказала она.
Дверь отворилась, и на пороге появился слуга в белом пиджаке.
— Почта, мадам, — сказал он, протягивая небольшую пачку писем.
— Спасибо. — Катринка взяла у него письма. — Сообщите гостям, что ужин будет в девять часов.
— Хорошо, мадам.
Катринка просмотрела письма, раскладывая их на две стопки — для себя и для Марка. Помимо обычной корреспонденции она обнаружила два странных надушенных лавандой письма без обратного адреса.
«Катринке ван Холлен» — было написано на одном. Второе оказалось адресовано Марку.
— Эй! — воскликнула Катринка, когда Марк положил трубку. Она отдала ему его почту, в том числе и то самое загадочное письмо. — Если бы и мне не прислали точно такое же, я бы подумала, что кто-то пишет тебе любовные письма.
— От кого это? — спросил Марк.
— Штемпель английский, обратного адреса нет, — сказала Катринка, распечатывая свое. Когда до нее дошел смысл прочитанного, краска сошла с ее лица. Ей стало нехорошо, она была близка к обмороку.
Марк, который так и не вскрыл надушенный конверт, поднял глаза, когда Катринка невольно вскрикнула.
— Что такое? — спросил он. Ему хватило одного взгляда на ее лицо, чтобы выхватить из ее рук листок. — Что там?
— Это ужасно…
Марк быстро пробежал письмо глазами.
— Господи Иисусе, — пробормотал он, побледнев почти так же, как и его жена. — Это неправда, — сказал он, дочитав до конца. — Катринка, здесь нет и слова правды…
— Зачем же ей тогда писать?
«Дорогая Катринка, — говорилось в письме. — Мне кажется, я имею право называть вас так, потому что очень хорошо знаю вас по рассказам Марка. Поверьте, мне очень трудно было писать это письмо, и я понимаю, что и вам будет нелегко его читать. Но у меня нет другого выхода. Я в отчаянии. Я люблю вашего мужа, а он любит меня. Он не устает говорить мне об этом. Он не давал мне никакого повода сомневаться в его искренности, но сейчас он отказывается от встреч со мной, потому что из чувства жалости он не может оставить вас, тем более, что вы беременны. Я понимаю его, и мне бы хотелось поступить так, как он просит меня, и просто спокойно дождаться рождения ребенка. Но такая пытка быть с ним в разлуке, любить его и не иметь возможности видеться, дотрагиваться до него. Катринка, вы удачливы, богаты, красивы. А у меня ничего нет, кроме него…» — и дальше в том же духе на двух страницах, с описанием их свиданий с мельчайшими подробностями. Например, в письме рассказывалось об их встрече в Лондоне, когда она помогала Марку выбрать кашемировый свитер для Катринки. Заметив, что она огорчена, что ему приходится возвращаться в Нью-Йорк, он купил и ей точно такой же, такого же фасона и цвета. Письмо было подписано Моникой Бранд.
— Это неправда, — повторял Марк. — Клянусь, Катринка!
— Но зачем ей все это?
— Наверное, она ненормальная! Не знаю… Меня это не интересует. Ты не должна этому верить, Катринка, прошу тебя… — Он хотел было обнять жену, но та уклонилась.