— Ну, — рассмеялась она и снова повернулась к нему. — Ты невыносим!
— Почему бы вам с Марком не приехать к нам с Tea в мае? — спросил Жан-Клод. — Между прочим, мы ищем себе компаньонов, чтобы купить еще один конный завод. Как ты на это смотришь?
— В данный момент меня больше интересуют отели. — Она похлопала себя по животу. — И младенец. Но я бы с удовольствием поехала к вам…
— Прекрасно, — сказал Жан-Клод. — Я хочу, чтобы вы с Tea подружились.
«Вряд ли это возможно», — подумала Катринка, но кивнула с приятной улыбкой:
— Это было бы замечательно!
— Tea хотела поехать со мной, ты знаешь, — продолжал он, — но одна из ее призовых кобыл должна вот-вот ожеребиться…
— Она боится, что будут какие-то осложнения?
— Нет, то есть не больше, чем обычно. Но она возлагает огромные надежды на этого жеребенка и хотела увидеть его. Tea не слишком терпеливая женщина. Долгое ожидание изводит ее.
— Да, для того чтобы общаться с тобой, нужно огромное терпение!
Жан-Клод не улыбнулся в ответ на едкое замечание Катринки.
— Если у нее и было терпение, то сейчас его нет… — С минуту он, задумавшись, смотрел вдаль, а потом добавил: — Она грозится уйти от меня…
— А ты не хочешь, чтобы она ушла?
— Нет.
— Ты любишь ее?
— Люблю, — сказал Жан-Клод. Он снова пожал плечами. — Наверное. У нас много общих интересов, нам нравятся одни и те же вещи. Tea красивая, интересная женщина. Я счастлив… Доволен жизнью, когда я с ней рядом. И несчастен, когда ее со мной нет. Это любовь?
— Может быть, любовь.
— А может, и нет. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что не собираюсь терять ее.
Похоже, Жан-Клод действительно намеревался развестись с Эден, о чем и не помышлял во время своего бурного романа с Натали. «Впрочем, — цинично подумала Катринка, — при всех своих прелестях Натали не была богатой греческой наследницей…»
Для Катринки наступило горячее время. Она выступила перед небольшой группой бизнесменов, приехавших со всех концов страны, с лекцией «Путь к успеху в предпринимательстве». Она работала в небольшом комитете, о создании которого договорилась с мэром еще во время его визита в Нью-Йорк, и помогала составить планы для семинаров, которые вели бы самые известные в мире деловые люди. Цель семинаров заключалась в том, чтобы за короткий срок обучить основам предпринимательства тех, у кого не было ни денег, ни времени оканчивать Гарвард.
Кроме того, она часами обсуждала с юристами и правительственными чиновниками контракт на приобретение нового отеля и присмотрела себе большую квартиру с видом на сады Петрина. Она таскала с собой Жан-Клода на всевозможные художественные выставки, своим примером побуждая его покупать картины чешских художников. Катринка постаралась познакомить его со всеми людьми в стране, имеющими вес в мире политики и бизнеса. Вечером на приеме Жан-Клод не только дал свое согласие на открытие магазинов в «Амбассадоре», но и с оптимизмом начал говорить о будущем расширении своей деятельности, словно эта идея принадлежала ему самому.
Вскоре во многих местных газетах появились фотографии Катринки, и она с удивлением обнаружила, что люди приветствуют ее с радушными улыбками, что она привлекает к себе внимание не только стильной одеждой и красотой. Катринка улыбалась в ответ, здоровалась по-чешски и торопилась дальше. Ей отчаянно хотелось все успеть вовремя, чтобы в субботу приехать к Марку в Лондон.
— Ты хоть немного отдыхаешь? — спрашивал он по телефону.
— Да, — на самом деле она очень уставала и спала в лучшем случае пять часов в сутки. — Не беспокойся обо мне. Завтра я подписываю бумаги по отелю, а документы на квартиру могут переслать к нам в Нью-Йорк. Я бы хотела, чтобы ты тоже посмотрел их, milacku. Квартира большая, светлая и с очень красивым видом из окон.
— Дай мне знать, когда ты прилетишь. Я пошлю машину встретить тебя. А может, приеду сам. Я очень соскучился по тебе.
— До встречи!
Едва Катринка успела положить трубку, как телефон зазвонил снова.
— Катринка? Катринка? Это вы? — послышался женский незнакомый голос, говоривший по-чешски.
— Да. Кто это?
— Вы не знаете меня. То есть, мы с вами никогда не встречались… Я Зузанка, дочь Мирека.
«Ах да, — вспомнила Катринка. — Зузанка, кинорежиссер».
— Здравствуйте, Зузанка. Что случилось? — спросила она, не придумав ничего лучшего.
— Я видела ваши фотографии сегодня утром. Мой отец тоже увидел их. Наверное, их ему показала его сиделка… Я знаю, что прошу от вас слишком многого, но ему бы хотелось повидать вас… Я объяснила ему, что вы очень заняты, но он так настаивал… Я не могла отказать ему, Катринка… Он умирает.
Умирает? Ну, конечно, Мирек уже старик, а не тот красивый, пятидесятилетний здоровяк, который жил в ее памяти.
Конечно, я приеду, — сказала Катринка. Ее захлестнули жалость, сочувствие и непреодолимая грусть. — Завтра утром. Объясните мне, как доехать…
ГЛАВА 24
В ту ночь Катринка спала беспокойно, проснулась рано, приняла душ, оделась и уселась за письменный стол в гостиной своего номера, попивая чай и стараясь сосредоточиться на тезисах к собранию, назначенному на одиннадцать часов.
Когда старинные часы на камине показали без двадцати девять, она взяла сумочку, перекинула через руку легкое пальто и спустилась в холл, где ее уже ждал шофер.
У Мирека был рак легких; его дочь рассказала, что за последние несколько месяцев его время от времени подлечивали в больнице, но теперь, когда конец был уже предопределен, он лежал дома. За ним ухаживали дети и пожилая экономка, которая много лет жила в семье Бартошей.
Катринка поднялась в лифте на шестой этаж большого серого здания в стиле модерн. Дверь одной из квартир была раскрыта, а на пороге стояла женщина в широкой длинной юбке и блузке со стоячим воротничком. Высокая и широкоплечая, с седеющими темными волосами и большими карими глазами, это, без сомнения, была дочь Мирека.
— Dobry den, — сказала она, протягивая руку Катринке. Входите. Я так рада, что вы приехали, продолжала она по-чешски. — Я Зузанка. — В ее встревоженном лице Катринка неожиданно для себя увидела мимолетное сходство с Кристианом.
Ее брат и невестка, которые живут вместе с Миреком, уехали на работу, объяснила Зузанка. Сама она только что закончила свой последний фильм и еще не была готова начать следующий, поэтому у нее было больше времени для того, чтобы днем находиться с отцом. Ее дети учились в институтах и приходили между занятиями.
— Сейчас мы мало можем сделать для отца: только быть рядом, — сказала она Катринке. Ее мать, которая несколько лет тому назад перенесла удар, скончалась девять месяцев назад.
— Просто время пришло. Ее жизнь была ужасной. Но все равно это очень тяжело.
— Да, — подтвердила Катринка.
— Хотите кофе? Чай? — предложила Зузанка.
— Нет, благодарю, — Катринка отрицательно покачала головой. — Могу я увидеть его?
— Да, да, конечно. — Зузанка повела Катринку по коридору мимо столовой, гостиной, кабинета, давая возможность заглянуть мельком в ту жизнь, которая раньше так занимала ее мысли. Как рассказывал Мирек, в квартире было полно сокровищ, которые он собирал во время своих путешествий за границу: французский и баварский фарфор, итальянская мебель, венецианское стекло, швейцарские часы. Заметив, что Катринка смотрит на все эти вещи, Зузанка пояснила:
— Отец всегда возвращался из-за границы с корзинами, полными контрабанды. — Она покраснела. — Но вам, конечно, это известно. — Как бы тщательно родители ни пытались скрыть от детей существование своих любовных связей, Зузанка с братом всегда были в курсе событий.
Зузанка открыла дверь в просторную спальню. Лежащий на огромной кровати Мирек Бартош казался очень маленьким и хрупким. Катринка с трудом сдержала подступившие слезы. Ужасно видеть, какую дань жизнь платит смерти.
Экономка, сидевшая на стуле возле кровати, при появлении Катринки встала, кивнула в знак приветствия и вышла из комнаты. Видимо, Мирек с трудом дышал, и специальный аппарат подавал в его носоглотку кислород по трубочке.