Марк сбросил с плеч халат, раздел Катринку и притянул к себе.
— Мне это очень нравится, — прошептал он, прикасаясь языком к ее темным соскам.
Прильнув губами к его губам, Катринка раздвинула ноги и ощутила его восставшую плоть, которая вошла в нее. Охваченная страстью, она хотела только, чтобы это ощущение длилось как можно дольше и никогда не прекращалось.
Перед отъездом из Нью-Йорка Катринка перевезла свои вещи из квартиры, где она жила с Адамом, в ту, которую Марк подыскал на время оформления развода. Она взяла с собой кое-что из одежды, драгоценности, подарки друзей, старые фотографии и самое ценное — сувениры-воспоминания о детстве, проведенном в Чехословакии. Больше ей ничего не хотелось забирать с собой; только было жаль покидать квартиру, которую она сама украшала и обставляла с помощью тогда еще никому неизвестного Карлоса Медины. Они оба выиграли от такого сотрудничества: Карлос зарекомендовал себя модным дизайнером, а Катринка, только что прибывшая в Нью-Йорк, уверовала в свой вкус, с которым считался молодой художник. Как бы то ни было, квартира по праву принадлежала Адаму, и женщина с радостью оставила ее в целости и постаралась поскорее забыть ее, начиная новую жизнь с Марком.
Марку совсем не нравилось их временное пристанище, и он не раз предлагал Катринке подыскать что-нибудь покрупнее и покомфортабельнее, пока не отделают купленный им дом в городе.
— О, нет, — отвечала Катринка, приходившая в ужас от такой мысли. Она знала цену деньгам, и ей трудно было смириться с тем, что они расходуют вот так зря.
— Маленькая экономная хозяйка, — говорил Марк, усмехаясь. Так могла бы сказать и мать Адама Нина, но ее замечание обязательно сопровождалось бы холодной, оценивающей улыбкой, подчеркивающей презрение. В улыбке Марка Катринка видела только легкое удивление и понимание. — Мне не надо бояться, что ты разоришь меня…
Она знала, что вскоре они переберутся на новое место. Дом, расположенный на Шестьдесят второй улице, который Марк купил за несколько месяцев до свадьбы, уже почти готов. Его оформлением опять занимался Медина, что позволяло Катринке держаться в тени, не афишируя своей связи с Марком. Она не без оснований опасалась, что Адам не согласится на развод, если узнает, что она снова собирается замуж.
— Пойду приму ванну, — заявила Катринка, вешая комбинезон от Ив Сен-Лорана, в котором она была в самолете, в просторный платяной шкаф.
— Я тоже, — живо подхватил Марк, бросил на нее взгляд, состроил смешную гримасу и добавил: — Беги, милая, я сейчас присоединюсь к тебе. — Он занялся сообщениями, которые секретарша направила ему по факсу.
— А сосиски с горчицей и соусом? — спросила Катринка.
— Не волнуйся, я закажу их в магазине.
Набросив шелковый халат, Катринка направилась из комнаты, но услыхала, как муж чертыхнулся, и остановилась в дверях.
— Что такое?
— Срочные сообщения от Сабрины и Кэри Пауэрса. Черт возьми, что еще там происходит?
Он схватил телефонную трубку. Сабрина, считавшаяся сейчас фельетонисткой «номер один», была известна во всем мире и уже не нуждалась в фамилии. Ее острого пера боялись, саму ее ненавидели, но именно ее посвященные светской жизни колонки в «Нью-Йорк кроникл», «Лондон глоуб», а также в большинстве других периодических изданий газетной империи ван Холлена в огромной степени способствовали их успеху. К сожалению, из-за Сабрины с газетами ван Холлена постоянно кто-то судился. Марк даже создал специальную команду, занимавшуюся сразу несколькими такими тяжбами.
— Телка! — отрезала Катринка, недолюбливавшая ее. Сабрина служила постоянной и единственной темой их раздоров, поскольку серьезных разногласий у них до сих пор не возникло. Катринка настаивала, чтобы Марк уволил Сабрину, строящую свою карьеру на несчастьях и переживаниях людей высшего света. Досталось и Катринке во время развода: фельетонистка оставила ее в покое только тогда, когда узнала о их связи с Марком. Недовольно вздохнув, Катринка вошла в ванную и пустила воду. Смыв косметику, она нагнулась было за бальзамом, но почувствовала прикосновение рук Марка.
— Неприятности начались, — сказал он негромко.
— Что на этот раз? — спросила Катринка, оборачиваясь.
— Я только что говорил с Кэри. Вечером ему звонила Сабрина. Она сообщила, что принимает предложение Чарльза Вулфа и будет работать на «Дейли реджистер».
— Но тираж «Реджистера» не сравним с тиражом «Кроникл!»
— Это в Нью-Йорке… Зато на среднем Западе и в Калифорнии газеты Вулфа пользуются большой популярностью.
— А в Европе?
— Как сказать… — ответил Марк, размышляя, не собирается ли Вулф расширить сферу своего влияния, и чем это чревато для «Ван Холлен Энтерпрайзис».
— Да-а-а, — протянула Катринка и спросила в упор: — Ты считаешь, он что-то замышляет?
— Пока рано говорить определенно. Но придется глядеть в оба. — Марка беспокоили не только планы Чарльза Вулфа. Он сам собирался приступить к выпуску нового еженедельного иллюстрированного журнала под названием «Интернейшнл», рассчитанного на богатого читателя. Планировалось, что это издание станет своего рода печатной версией телеканала «Эс-Эн-Эн». Давнишняя мечта Марка «Интернейшнл» стоил очень дорого, и падение тиража, вызванное уходом Сабрины, было совсем некстати…
— Я знаю, у тебя возникнут проблемы, но…
— Что уж тут говорить, — отозвался Марк.
— Мне ненавистна сама мысль, что ты платишь этой женщине за ее грязные сплетни…
— Больше она мне не подчиняется, — пожав плечами, заметил Марк. — Одному Богу известно, что она напишет про нас, располагая таким шансом.
Марк питал отвращение к известности, в особенности к личной известности; он ненавидел ее даже больше, чем Нина Грэхем.
— Что ж… Тираж «Реджистера» невелик, и об этом прочтет не так много людей… — вздохнула Катринка.
— Вот что мне нравится в тебе, — губы Марка растянулись в невеселой улыбке. — Ты во всем отыщешь положительный момент!
Он крепко прижал жену к себе и поцеловал.
— Сейчас я позвоню Сабрине. Судя по всему, наш медовый месяц окончен, — он собрался было выйти из ванной.
— О нет, нет! — воскликнула Катринка, удерживая его. — Медовый месяц не окончится, пока мы нужны друг другу!
ГЛАВА 4
Катринка устроила себе офисы во всех трех принадлежащих ей гостиницах, но нервный центр ее бизнеса находился на втором этаже «Праги», где она и появлялась обычно каждое утро.
Сегодня она распахнула двери офиса очень рано — не было еще и восьми часов. Как она и предполагала, в приемной никого не было, но в кабинете Робин уже горел свет. Катринка улыбнулась и заглянула к ней:
— Привет!
Робин варила кофе.
— О! Добро пожаловать! Ты сегодня прекрасно выглядишь.
— Это все потому, что я вышла замуж. Рекомендую. — Может быть иногда замужество и дает такой эффект. — Робин работала с Катринкой уже много лет и была свидетельницей того, как рушился их брак с Адамом и как тяжело давался Катринке этот развод. Катринка засмеялась.
— Может, лучше предложишь мне кофе?
— Кофе? — Робин не слишком увлекалась новомодными диетами, но придерживалась традиционного мнения, что кофе вреден для беременной женщины. — Пожалуй, я заварю тебе травяного чаю… И вообще, вместо того, чтобы пикироваться со мной, рассказала бы лучше о своем самочувствии.
— Что тут рассказывать? Как, по-твоему, может, чувствовать себя счастливая замужняя женщина? — лукаво посматривая на Робин, Катринка двинулась в свой кабинет. Робин поплелась за ней, демонстративно вздыхая. Ее роман с Грегом никак не клеился.
— Завидую тебе, Катринка…
— Кстати, когда прибудет Майкл Ферранте? Мне нужно обсудить с ним кое-какие деловые вопросы.
— Не знаю, обещал к восьми.
Катринка опустилась на диван. Она с удовольствием вдыхала знакомый запах офиса в «Праге». Нельзя сказать, что этот офис был обставлен шикарно. Катринку всегда раздражала излишняя вычурность и претенциозность. В ее кабинете не было недостатка в современной канцелярской технике, но это было не данью моде, а насущной рабочей необходимостью: именно отсюда она должна была координировать работу всех своих отелей.