Это был очень красивый дом, об этом он думал, когда возвращался по гранитному полу и поднимался наверх в свою спальню. Во многих отношениях это был самый подходящий дом для него, более близкий к его идеалу, нежели те, в которых он жил до сих пор. Его запросы в Калифорнии значительно снизились по сравнению с тем, что было раньше, его деловые интересы теперь целиком концентрировались на Восточном побережье и в Европе. Собственность в Малибу была слишком дорогой, чтобы ее покупать, если имеешь возможность проводить здесь не более двух уик-эндов в году.
Он решил, что построит себе дом в Хэмптоне. Или в Мэйне — где-нибудь, где он сможет спрятаться ото всех и расслабиться — рыбная ловля, яхта, плаванье, размышления. Может быть, когда работа будет удачно завершена и напряжение спадет, сделать то, что предлагала Катринка, — сконструировать яхту и принять на ней участие в соревнованиях.
Зазвонил телефон, и Адам вышел из ванны, проклиная Картера за то, что тот не выполнил его наставления. Но затем до него дошло, что это его частная линия. Он не был глуп до такой степени, чтобы давать этот номер Натали, он думал об этом и параллельно размышлял, стоит или нет брать трубку.
Это может быть Мак или Дебби с какими-нибудь событиями в бизнесе. Или его мать. Еще один глоток ободрил его, но затем ему пришло в голову, что его мать могла заболеть. В конце концов ей было почти семьдесят.
— Адам… Адам…
Девушка, задыхаясь, пыталась протолкнуть слова сквозь сдерживаемые рыдания, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы узнать голос.
— Милена? Это ты?
— Да, Адам…
Она снова пыталась заговорить и не смогла.
«Боже праведный, — подумал он, — что за вечер сегодня?»
— Милена, перестань плакать, — сказал он спокойно, чувствуя себя совершенно разбитым. — Скажи мне, что случилось.
— Кристиан… — произнесла она почти на последнем издыхании.
— Что с Кристианом? — поток чешских слов перешел в рыдания. — Говори по-английски, Милена, я не могу понять тебя.
— Он… он изнасиловал меня, — сказала она, и ее голос перешел в вопль.
Имение Папастратосов находилось в северной части Корфу, в нескольких километрах от деревушек Сидапри и Рода, расположенных на побережье. Ближайший аэропорт находился в городе Корфу, и прибывающие на свадьбу гости доставлялись оттуда на вертолете, с которого могли обозревать старые деревушки, стены древних храмов, холмы, песчаные пляжи и заросли оливковых деревьев.
Слуги приветствовали прибывающих гостей, сопровождали их в комнаты в особняке и в домики, разбросанные по имению, или отвозили их в лимузине по узкой горной дороге в неподалеку расположенные гостиницы. Один из Ниархосов прибыл на яхте и встал на якорь в Сидапри.
Марк и Катринка находились в увитом виноградом белом оштукатуренном домике для гостей вместе с Дэйзи и Рикардо. Он состоял из двух спален, каждая из которых имела собственную ванную, гостиную и маленькую уютную кухоньку. В гостиной был бар. Мебель была достаточно скромной, но удобной, выдержанной в холодных тонах. В каждой комнате стояло по большому букету свежесрезанных цветов.
Обед в ночь на пятницу был неофициальным, на пляже имения: барбекю, цыплята и мясо молодого барашка и бесконечная череда блюд, включая всемирно известные оливки Папастратос. Отдельная группа играла греческую музыку, и время от времени группки мужчин собирались вместе и начинали танцевать. В состав гостей входил сын короля Константина, двое из братьев Ниархос, французский министр финансов, его канадский коллега, широкий ассортимент представителей местной государственной власти, несколько представителей высшей европейской аристократии и другие родственники, партнеры по бизнесу и близкие друзья как жениха, так и невесты, — всего около трех сотен человек.
Утром в столовой был сервирован ранний завтрак. И в десять часов утра процессия, возглавляемая невестой (одетой от Диора) и ее сопровождающими (несколько незамужних двоюродных сестер), двинулись по длинной узкой аллее, разукрашенной в связи с торжественным случаем, от особняка к церкви в Каруссадес, соседней деревушке, где священник ортодоксальной греческой церкви обвенчал хрупкую беременную Tea с изумленным Жан-Клодом. Римский католический священник двадцать лет назад обвенчал его с Элен, но брачный контракт был расторгнут по той причине, что Элен не могла иметь детей — чепуха, конечно. Жан-Клод никогда не хотел их иметь, и Элен принимала меры, чтобы не забеременеть.
Стол для свадебного ленча был сервирован под огромным тентом, раскинутым на поляне среди оливковых зарослей. Рядом на кострах поджаривались целые барашки. Целая армия слуг сновала взад и вперед с подносами, уставленными всевозможными яствами, струнный квартет, привезенный из Парижа, чередовался с рок-группой из Лондона, а местные музыканты наигрывали народные мелодии. Гости танцевали на свободной площади в центре под тентом. На столах было ирландское полотно, французский фарфор и венецианское стекло. Шампанское марки «Дом Периньон» и вино «Шато Жиллетт». Гирлянды нежно-розовых роз украшали красивые светильники и каскадами свисали со стен. В целом все было экстравагантным, дорогим, красочным и очень веселым.
— Что-то не так? — спросил Марк, наклонившись, чтобы прошептать это в ухо Катринке. Ее лицо имело отрешенное, почти печальное выражение, полностью противоречившее окружающей атмосфере, и необычное для Катринки, больше всего на свете обожавшей подобные вечеринки.
— Я не могу отвлечься от мыслей о Натали. Насколько иначе все могло бы повернуться для нее, если бы… — Она замолчала и пожала плечами. — Нет смысла плакать над разлитой водой, — продолжила она затем.
Марк улыбнулся, согласившись:
— Конечно, вовсе нет. Ты не хочешь потанцевать?
Именно в этот момент играла английская рок-группа.
— Да, — произнесла она, улыбнувшись. — Это поднимет мне настроение.
Они вместе вышли на танцевальную площадку и оставались там долго, меняя партнеров. Марк танцевал с невестой, ее двоюродными сестрами, Дэйзи, одной из жен Ниархосов; Катринка — с Жан-Клодом, Рикардо, баварским принцем, и, наконец, с Тони Морлендом. Жан-Клод в течение нескольких лет покупал у него некоторые произведения искусства, и они стали друзьями.
— Потрясающе! — сказал Тони, сопровождая Катринку назад к ее столику.
Дэйзи, которая уже вернулась на свое место, улыбнулась и сказала:
— Тони, дорогой, иди сядь возле меня.
— Ты, конечно, видел Элен? — спросила она.
— Иногда мне кажется, что моя жена любит сплетни даже больше, чем она любит меня, — сказал Рикардо с драматической интонацией. — Не так ли? — спросил он, целуя Дейзи руку.
— Мне очень любопытно, — сказала Дэйзи.
Тони улыбнулся.
— У Элен все прекрасно. Наслаждается своим обустройством. Полагаю, она рада, что отделалась от него. Хотя, я думаю, сначала она была поражена. Не могла поверить, что на этот раз он решил действительно развестись с ней.
— Я надеюсь, на сей раз он остепенится, — сказала Катринка.
— Хорошо бы, — произнесла Дэйзи. — У меня такое чувство, что новоиспеченная миссис Жиллетт не станет мириться со множеством глупостей.
— О, я не знаю, — сказал Тони. — Самые несимпатичные женщины превращаются в самых благодушных жен.
Он не смог удержаться, чтобы не бросить взгляд на Катринку, и она неожиданно вспомнила, что ее лондонская квартира была местом, где Марк встречался с Моникой Бранд.
— Ты имеешь в виду меня? — спросила она, натянуто улыбаясь.
— Нет, моя дорогая, конечно, нет, — смущенно произнес он.
— О чем вы? — поинтересовалась Дэйзи, которая не могла понять, почему вспылила Катринка.
Затем она вдруг вспомнила:
— О, вы разговариваете о Монике Бранд?
Тони через силу улыбнулся:
— Действительно, у вас двоих абсолютно нет чувства осторожности.
— Ты имеешь в виду, что нам, по крайней мере, не стоит говорить на английском? — спросила Дэйзи.
— Не тогда, когда делают замечания по поводу моего замужества, — добавила тут же Катринка.
— Кто это обсуждает твое замужество? — спросил Марк, возвратившийся, наконец, с площадки для танцующих. Он увидел выражение лица Тони и произнес: — Оставь бедного мужчину в покое, Катринка. Он выглядит так, словно столкнулся лицом к лицу со стреляющим отрядом полицейских.