Вид своего политического противника, лежащего при смерти, не вызывал у верховной жрицы радость, только гнев. Гнев, при воспоминании о гибели тысяч эльфов, отправившихся в тот поход, и о смерти Малфуриона. Да, Тиранд уже давно затаила обиду на своего супруга, обиду почти переросшую в ненависть, но все же в тот день ей показалось, что он в действительности раскаивается, что готов измениться. Но Дартарен лишил его такого шанса, как лишил жизни и множества других разумных, пошедших за ним.
Отчего Дартарен затеял тот поход? Жажда власти, уверенность в собственной правоте, а может быть глупость? Тиранд не знала ответа на этот вопрос, но он был ей и не нужен.
— Если бы я могла назначить наказание, то приговорила бы тебя к смерти. — Холодно, совершенно не похожим на ее собственный голосом, произнесла жрица. — Однако твоя казнь привела бы к слишком большим потрясениям и попросту не могла быть исполнена. Находясь же в заключении, ты так и остался бы угрозой.
Новая порция молчания, во время которой Тиранд неотрывно смотрела на больного, чья грудь продолжала упрямо вздыматься, не желая поддаваться смерти.
— Я не могу наказать тебя, ведь это может усугубить раскол, не могу и оставить все как есть, ведь, выздоровев, ты вновь затеешь смуту в погоне за своими амбициями. Конечно, возможно смерть сама придет за тобой, но стоит ли оставлять судьбу моего народа на волю случая?
Быстрое, едва уловимое движение руки жрицы, и на ноге друида остается алое пятно, почти сразу тускнеющее. Там, в бледной от пережитого ранения конечности, распространяется легкий яд, слабый, но вполне достаточный для того, чтобы убить эльфа, столь близко подошедшего к смерти. Но главное в его составе то, что он не может быть обнаружен ни одним целителем, даже самым искусным. А о том, чтобы у этой казни не нашлось свидетелей, Тиранд позаботилась лично, обеспечив Дартарену прекрасные покои и верную именно ему жрицу, однако отдав в ее попечение еще четыре десятка пациентов. И сейчас целительница только начинала обходить больных и никак не могла успеть к впавшему в агонию больному. Возможно эта целительница будет чувствовать раскаянье и боль за то, что не смогла уследить за здоровьем Дартарена, которому поклялась служить верой и правдой, но Верховная жрица могла признаться хотя бы самой себе — с годами она стала куда жестче относиться к предательству.
Тиранд успела открыть тайный проход, когда услышала тревожный звон чар, оповещавших окружавших об остановке сердца больного, но не остановилась ни на миг, твердой рукой прикрыв за собой дверь. Чувствовала ли она вину за то, что убила беспомощного эльфа? Отчасти. Однако намного сильнее в ней горел огонь уверенности в правоте совершенного действия, в том, что этим своим поступкам она смогла привнести равновесие и покой в свою страну. Окажется ли это мнение верным, Тиранд сможет узнать в будущем.
***
Совсем небольшой и оттого уютный кабинет был погружен в мягкий лунный свет, вполне достаточный син’дораю для жизни, и только над письменным столом ярко мерцал кристалл, освещая эльфа, державшего в руке всего несколько минут назад переданное письмо. Текст сообщения, что был переслан через артефакт связи, был коротким, всего в несколько предложений, но каждая буква в нем заставляла душу син’дорая заходиться от восторга, ведь спонтанно организованная интрига, что имела, казалось бы, призрачные шансы на успех, удалась, да еще и превзошла все ожидания! Дартарен, предводитель друидов, мечтавший о разрыве всех отношений с Альянсом, умер, перед этим утратив весь наработанный тысячелетиями авторитет, может ли быть что-то лучше этого сообщения? Возможно только то, что несколькими ночами ранее погиб Малфурион.
Не имея сил сдержать радостное возбуждение, Дат’Ремар вскочил на ноги и направился к ящику, где хранил отборные, выдержанные столетиями* вина. Бутылки с ними он открывал только в особых случаях, как правило в компании самых близких друзей, однако извещать хотя бы одну душу о сегодняшнем торжестве король син’дораев не собирался. Особенно не стоило знать о проведенной интриге Иллидану. Сложно сказать, как его друг отнесется к случившемуся, все же Малфурион был его братом, пусть и не любимым, можно с уверенностью сказать только одно — в памяти это событие он сохранит надолго. А потому портить с ним отношения совершенно не стоило, как и с Антарией. Разве что сыну он поведает правду, ведь тому рано или поздно придется сменить его на престоле.
Бордовая жидкость полилась в бокал, распространяя прекрасный, обладающий сотнями оттенков аромат, а сам Дат’Ремар предался воспоминаниям о том, как он начал свою игру.
Если обращаться к самому началу, то им было возрастающее недовольство среди друидов и жриц Элуны Лесного Союза. Недовольство политикой Тиранд, направленной на установление дружеских отношений с Альянсом. Раздражение и гнев копились столетиями, подогреваемые воспоминаниями о прошлом, однако всегда были подспудными, не способными поколебать авторитет Верховной жрицы. Однако все изменилось несколько месяцев назад, в ночь, когда был подписан договор между Лесным Союзом и Альянсом. Последовавшая за этим война с троллями, проводимая в рамках заключенного соглашения, была воспринята большинством калдораев как обман, почти предательство, и вся тяжесть от этого мнимого просчета пала на Верховную жрицу. Почему именно на нее, когда договор подтвердили и Кенариус, и Изера? Наверное потому, что случай для очернения правительницы выдался необычайно удачный.
В результате Дат’Ремару от его шпионов и осведомителей стали поступать многочисленные сведенья о шатком положении Тиранд и ее возможном смещении, чего нельзя было допускать ни в коем случае, и требовалось немедленно, всего за несколько оставшихся до начала переворота недель, придумать план, как сохранить у власти лояльную им правительницу. Тогда и родилась идея направить оппозиционных друидов и жриц в поход на силитидов.
Дат’Ремар и сам признавал, что при взгляде со стороны план этот выглядел сущей авантюрой, ведь предполагал множество возможностей печального для Альянса и Тиранд исхода, но какой смысл отрицать — риск правитель син’дораев любил. И риск этот оправдался. Казалось, что Дартарен только и ждал возможности поднять мятеж и подхватил идею похода, едва она успела сойти с уст одного из шпионов Дат’Ремара. А как еще он мог поступить, ведь время для переворота было необычайно удачным, и при этом мятежному друиду требовалось показать сородичам иное решение для проблемы силитидов. Решение, которое не было бы связано с обороной и помощью Альянсу. А каким оно может быть, как не собственным походом против жуков? Дальше только и требовалось, что убедиться в провале похода, который был предрешен, и не только потому, что силитиды были слишком сильны, но и в связи с тем, что син’дораи имели возможность подтолкнуть к поражению войска Лесного Союза. Что они и сделали, взорвав путь к отступлению для Лесной армии, используя химер-силитидов. И пусть войско все же смогло вырваться из западни, но оно потеряло большую часть своих лидеров и не менее половины состава, всех тех, кто выступал против жрицы. Серые хорошо сыграли свою роль, как всегда выполнив ту работу, которую не поручишь более благородным подданным, но увы, у всех есть свои недостатки.
Сделав добрый глоток вина, Дат’Ремар обозрел карту Калимдора, а затем приступил к сборам. Армия Альянса давно переправилась в земли Союза и, благодаря незначительным потерям, готова была выступить в Ан’Кираж в союзе с лесными. А это событие король не намерен был оставлять без личного присмотра.
***
Темные вершины скал смыкались над головами, звезды были едва видны среди туч, из-за чего земля тонула во мраке, однако армия, двигавшаяся на юг, совершенно не ощущала тревоги и страха. Вместо них был боевой азарт. Объединенная армия, сохраняя строй и порядок, разбивала любые преграды, встававшие на пути. В воздухе доминировали драконы и воздушные стражи Альянса, с легкостью расправляясь даже с самыми многочисленными отрядами врага, на земле же войска, состоявшие из более чем шестидесяти тысяч отлично экипированных воинов, могли смести любой заслон, какой бы вздумал поставить противник. Если же преграда оказывалась чересчур надежна — всегда можно было привлечь осадные машины, в изобилии переправленные через портал. С учетом воздушных войск три четверти армии являлись войсками Альянса, и только семнадцать тысяч относились к Лесному Союзу. Сказывались потери, понесенные калдораями. Только в результате неудачного похода Дартарена погибло почти семь тысяч солдат, и многие оказались ранены. Еще тысяча погибла в ходе обороны Силитуса. Как итог — военная мощь Лесного Союза серьезно пострадала и обещала восстанавливаться долго и мучительно. Однако рядом с ним всегда оставался добрый сосед, готовый протянуть руку помощи. Если с ним, конечно, дружить.