У входа в горную долину, разделившую некогда единый народ, застыла одинокая фигура, облаченная в тяжелые доспехи. Она стояла неподвижно, не шевелясь, и смотрела в сторону земель Лесного союза, однако в действительности не различала ни мягкой зелени, покрывавшей склоны гор, ни серых скал на вершинах, ни далеких звезд. Ничего этого Майев не видела и только серебряный диск Луны приковывал ее взгляд, отражался в глазах, устремленных в даль, к своей Богине в поисках ответа. Ответа на вопросы, которые никогда не волновали жрицу, но теперь не давали ей покоя, выбивали из равновесия, вводили в смятение. Множество событий всплывали в ее памяти, слова отражались в сознании и каждое из них норовило разбить безграничную уверенность, что словно щит защищала Майев всю ее жизнь сколько она себя помнила. Как ей было поступить, что делать, во что верить и к чему стремиться?
Как бы того не отрицала девушка, но рассказ Иллидана глубоко потряс ее, заставил задуматься, о том что произошло в будущем и было в прошлом, о ее пути, и идеалах. Что всегда было опорой для нее? Долг. Долг заставлял Майев идти вперед, бороться с любыми невзгодами, потерями и болью. Сколько она себя помнила долг был для нее превыше всего, но что же теперь? Что ей делать после услышанного, когда оказалось, что безудержное стремление исполнять долг привело жрицу в будущем к безумию? Забыть о том, что могло произойти? Этого она не могла. Отказаться от исполнения долга? Это было для Майев немыслимым, сравнимым с самоубийством. Так что же ей делать и как заполнить звенящую пустоту в душе, которую она чувствовала с того самого момента, как покинула Джеденар?
Одиночество – именно так называлось это беспокоящее душу чувство, которое, наверное, всегда было с ней, но отодвигалось в сторону чувством долга, призванным отбросить все, что мешает исполнению ее предназначения. Однако сейчас это сделать не удавалось, возможно потому что на краткий миг Майев перестала быть одна?
На лице жрицы показалась горькая, усталая улыбка, которую она никогда бы не позволила себе при посторонних, но в этот час никого рядом не было – никто из подчиненных не посмел бы беспокоить жрицу в момент, когда она обращалась к Богине.
- Так какой же путь мне выбрать, Богиня, как поступить? – тихо прошептала Майев, готовая даже вытерпеть боль, только бы получить ответ.
Томительные мгновения потекли, но Луна была все также безмолвна, никакие видения не посещали девушку, никто не спешил дать ей ответ.
- Что же мне делать, как поступить? – этот вопрос более не был обращен к Элуне, Майев задавала его самой себе, тщась разобраться в своих чувствах. – Отбросить сомнения и продолжить следовать долгу? Или поддаться своим страхам и попытаться заполнить пустоту в душе?
Жрица горько вздохнула, осознав, что даже сейчас она не готова выбрать второй вариант. Служение было и оставалось всем для нее.
- Но есть ли иной выбор, кроме этих двух? Возможно ли следовать долгу, и в то же время дорожить чем-то еще? – и в тот самый момент, когда Майев задала этот вопрос, души коснулось ласковое тепло.
========== Глава 9. ==========
Долина Мулгор, застава у перевала Читар.* 106 день с момента раскола мира.
Пласт земли дрогнул, а затем начал стремительный подъем по туннелю вверх. Глаза эльфа, что привел в движение почти тонну земной породы, смотрели внимательно, ни на миг не выпуская из поля зрения взятую под контроль силу. Ведь в туннеле работа не прекращалась ни на миг, десятки эльфов укрепляли стены, наносили на них руны и артефакты. Даже на мгновение упустить землю означает подвергнуть сородичей опасности. А потому друид был очень внимателен в работе.
Наконец порода достигает верхней точки туннеля, и Меларон вздохнул спокойнее – там есть кому позаботиться о вынутом грунте. Друиду же требовалось приступить к следующему этапу в изнурительном и бесконечно повторяющемся действии.
Вновь он сосредотачивается на силе, что есть сама природа, что смеется в стремительной и быстрой воде, что рокочет в камне, что поет в тихом дуновении ветра… Арканная магия – это строгие плетения, выверенность и четкость формул, друидизм – покой и единение с природой, а потому состояние души самое главное в этом искусстве. Добившись нужного настроя, Меларон вновь обратился к земле, своей силой сжимая ее до каменной плотности. Стены тоннеля под воздействием природной магии расширились, исчезли комья земли, что не были схвачены ранее, перестала литься вода, до этого мгновения желавшая заполнить все свободное пространство. Вот только образовавшегося водоема уже достаточно для того, чтобы сделать невозможным дальнейшую работу. Благо это привычная проблема, а потому легко решаемая.
На этот раз Меларон сосредотачивается на спокойном течении воды, что желает найти новые пути для своего бега. Он видит ее стремления и только лишь направляет в нужное русло. И вода покорно устремляется в широкий шланг, что проходит через весь туннель и теряется где-то наверху. Друиду остается лишь отдать часть своих сил в помощь стихии, вот только сил этих осталось немного, все же он работает уже несколько часов без перерыва. Впрочем, как опытный воин, Меларон хорошо умеет определять свои возможности, а потому вода благополучно достигает вершины, а сам эльф вздыхает с облегчением – можно уступить свой пост другим.
Вот уже месяц, как друид работал на пока еще безымянной заставе, что должна была стать границей нового королевства. Королевства, в котором будут жить эльфы, не последовавшие за Кенариусом, не простившие полубогу и его последователям устроенной катастрофы и кражи Источника. Большинство из них использовали арканную магию, но далеко не все. Сам Меларон владел друидизмом, но и не думал идти на поклон к ортодоксам, к сожалению о многих своих коллегах он такого сказать не мог.
В первые два месяца после раскола мира чаша весов между Ремаром и Кенариусом не могла склониться ни на одну из сторон. И тот и другой действовали не жалея сил. И тот и другой возлагали на своих противников вину в прошедшем катаклизме, оба активно рассылали отряды, что стремились донести до простых жителей «правду», оба были заранее готовы вступить в противостояние, если не военное, то политическое. Однако момент, когда союз друидов и драконов создали на месте Источника Нордрассил, стал поворотным. Определив победителя те, кто колебался с решением, друиды, жрицы и даже некоторые из эльфов использовавших арканную магию потянулись в Силитус, оставив своих сородичей страдать от павшего на них проклятия.
Меларон презирал тех, кто ушел к Кенариусу после создания Древа. Он еще мог понять калдораев, что шли за полубогом из желания воплотить в жизнь свои мечты о лучшем государстве, кто знает, быть может у них это получится? Мог понять таких эльфов, но принять предателей, бросивших своих сородичей из страха потерять полученную силу и бессмертие? Подобные разумные вызывали лишь ненависть и презрение. Презрение потому, что Меларон знал от Иллидана – вне зависимости от того, в какой части Азерота будет находиться эльф и какими будут его отношения с Кенариусом, сила дарованная Нордрассилом останется с ним навсегда, если только он является друидом или жрицей Элуны, разумеется. А также Меларон верил в то, что именно на их стороне правда, именно они сквозь невзгоды и сложности должны восстановить прежнее величие народа калдораев!
Это знал он, знали и многие иные друиды, но все же спустя два месяца число природных магов королевства сократилось до нескольких тысяч, половина из которых была направлена в поля, решать продовольственную проблему, в то время как вторая оказывала помощь в создании тайных убежищ. Хотя называть их тайными было странно, учитывая, насколько открыто велось строительство. Тысячи эльфов трудилось на каждом из участков, и любой желающий мог понаблюдать за их работой и входом в создаваемые подземелья. Увидеть и ничего не понять, ведь смысл этого действия ускользал даже от Меларона, встречавшего Иллидана и перетаскивавшего бочки. Но надо сказать, что калдораев охватил нездоровый энтузиазм, почти безумие, и они с упорством и яростью вгрызались в почву, поддерживаемые лишь туманным обещанием того, что это поможет с созданием нового Источника.