К о р н е е в (подтвердил будто даже с удовольствием). Как солома полыхала.
А н г е л и н а. …вот и вспомнили про скит, лесника поселили.
Поезд остановился.
Встали. (Вспомнила.) Говорят — он то ли человека зарезал, лесник, то ли жену с чужим застал… Может, полоумный, может, врут. (Ушла в тамбур.)
С н е г и р е в (кивнул на окошко). Вот ему-то к чему твое здоровье?!
К о р н е е в (отчужденно). Это дело органов, не мое. А здоровье всем нужно. Для улучшения породы.
С н е г и р е в (насмешливо). Ты его на книжку положи, проценты будут капать.
К о р н е е в. Ты почему смеешь мне дерзить?
С н е г и р е в (внезапно потеряв к нему всякий интерес). Иди… плацкарту тебе дали — иди ложись, во сне здоровье прибавляется.
К о р н е е в (встал). А я вот на узловой в дорожную милицию заявлю, а то ведь в кассе паспорт не спрашивали… (Ушел.)
Снегирев снова уставился в окно.
Вернулась погодя А н г е л и н а.
А н г е л и н а. Встречный задерживается.
С н е г и р е в (обернулся к ней). Ты что насчет схимника говорила?
А н г е л и н а. Какого схимника?.. — а, лесника… Видать, грехи перед богом замаливает.
С н е г и р е в (усмехнулся). Бога нет, доказано наукой…
А н г е л и н а (с достоинством). Я, между прочим, тоже восемь классов кончила, биологию проходила, основы дарвинизма.
С н е г и р е в (неожиданно). Сын у меня… то ли в восьмом, то ли в седьмом…
А н г е л и н а (мягко). То-то ты маешься, места себе не найдешь…
С н е г и р е в. Это у тебя в вагоне у каждого по плацкарте с местом, а на воле вот…
А н г е л и н а. В чем же твоя неволя? — едешь к сыну… И что это ты все — о леснике и — вообще?..
С н е г и р е в (без усмешки). А может, и мне в самый раз грехи замаливать.
А н г е л и н а. Грехи — перед людьми надо. А что душа у тебя не на месте…
С н е г и р е в (перебил ее; в упор). А ты знаешь, где ей место, душе?!
А н г е л и н а (очень серьезно). Где не место — знаю… Но если мается, сама себя ищет, — это тебе зачтется.
С н е г и р е в (резко). Покоя ей надо, остановки, вот чего!
А н г е л и н а (со спокойной убежденностью). Душе — остановка?! (Мягко.) Постель тебе дать? — весь день на ногах.
С н е г и р е в (поглядел на нее). И что это ты мне в душу лезешь?!
А н г е л и н а. Ты по дороге кедровых орешков сыну купи, в России их нету.
С н е г и р е в (с насмешливым вызовом). А может, у тебя остаться?.. — ночь скоротаем.
А н г е л и н а (мягко). Не того тебе надо…
Мимо, грохоча и сотрясая все, мчится встречный поезд.
Однокомнатная стандартная квартира Ларисы Снегиревой в панельном доме на окраине уральского городка. Бросается в глаза какая-то с избытком тщательная, суховатая аккуратность и чистота.
Среди прочей мебели выделяются на боковой стене три или четыре полки, плотно забитые в два ряда книгами, и под ними самодельный стол, заваленный радиодеталями, — это уголок младшего Снегирева, Петра.
Л а р и с а, П е т р и Н и к о л а й только что отужинали, Лариса убирает со стола. Она и в свои тридцать четыре года стройна и молода, но лицу ее, и прическе — высокий, тугой пучок на затылке, — и одежде свойственна та же, что и ее дому, жестковатая тщательность.
Петр — худощавый, молчаливый тринадцатилетний подросток с замкнутым и умным лицом.
Николай преобразился — оделся и подстригся по-городскому, это делает его еще моложавее.
Л а р и с а (собирает в стопку тарелки; мужу). Аккуратная, говоришь, квартирка! — а сколько на нее сил ушло, денег!.. Пока добилась — все пороги пообивала в гороно, в горсовете, да и то двухкомнатную не дали, однокомнатную. На двоих, ты не в счет был, хоть формально и…
П е т р (с укором). Мама!..
Л а р и с а. Что — мама?! Я как есть рассказываю. А уж обставляла!.. — хотелось не абы как, а со вкусом, современно, ко мне люди заходят, родители учащихся… И все сама, сама, ниоткуда помощи!..
С н е г и р е в (виновато). В последнее-то время я посылал…