Его руки уже были у нее под ее юбкой, чего она и добивалась: Питер, практически стоящий перед ней на коленях, без сделок и задних мыслей.
— Питер, — прошептала она. Он был уже очень близок, почти там… «он больше не будет тебя хотеть»… могла ли она позволить себе рискнуть?..
Вдруг издалека донесся голос:
— Элизабет! Элизабет!
— Черт! Какого дьявола? — Питер настолько резко отдернул от нее руки, что она чуть не упала. — Если тебя зовет Николас, я убью его, и ты станешь свидетелем.
Элизабет прикрыла глаза. Вовремя? Чувствовала ли она облегчение? Он так и не взял ее; он все еще желал ее.
— Нет. Это не Николас, а мой отец. Боже правый, мой отец?!
— Его послал Николас, — ожесточенно проговорил Питер. — Я знаю.
— Ау-у… — Отец спешил через сады к нижнему полю. — Элизабе-ет…
Она помахала ему, когда он приблизился.
— Я так рад, что нашел вас сразу двоих. Мы должны поговорить.
— Нам не о чем больше разговаривать, — оборвал его Питер. — Я считаю, что мы избрали верную линию поведения с Николасом. Не обращать на него внимания, игнорировать его обвинения и его попытки контролировать нашу жизнь; таким образом заставить его уйти.
— Совершенно верно, — согласился отец Элизабет. — Поэтому становится еще более важным то, про что как-то Элизабет начала мне рассказывать. Я не забыл, моя девочка. Ты сказала, что есть некий способ.
Она застыла на месте. Неужели она могла так безрассудно поступить? Упомянуть при своем отце, чья хватка не уступала бульдожьей, что есть одна лазейка?
Но сегодня она не собиралась ничем делиться, ни временем наедине с Питером, ни тем знанием, которое можно было применить против Николаса.
— Я ошибалась. Питер встрепенулся:
— А в чем дело?
— Она сказала, что, вероятно, есть способ избавиться от Николаса…
— Элизабет? Давай же, ты должна нам сказать.
— Я не готова сейчас разговаривать.
— Почему же? — требовательно спросил отец. — Я думал, что мы все стремимся к одной цели.
— Мне нечего рассказывать. — Ее подозрения были целиком основаны на беседе с викарием. Она почему-то перестала действовать, хотя ничего, по сути, не изменилось. Ей все еще нужно опросить двух человек, перед тем как что-то предпринимать.
— Так когда мы сможем узнать? — Питер перешел на сторону ее отца и давил на нее.
— Отец, как обычно, сделал из мухи слона, — ответила Элизабет. — Мне абсолютно нечего вам рассказать. Думаю, нам нужно вернуться в дом. — Она взяла Питера под руку и практически силой заставила двигаться.
Лучше так, чем начать говорить.
— Опять нарушили наше уединение? — прошептал Питер, когда они следовали за ее отцом по направлению к дому. — Я больше не собираюсь терпеть, когда ты дразнишь мой член. Ты прекрасно знаешь, что делаешь. Так что никаких отговорок. И никаких откладываний на потом.
— Как пожелаешь, Питер, — прошептала она. — Я тоже хотела бы.
— Отлично. Возможно, теперь ты придешь ко мне, когда я захочу. — Он поцеловал ее в щеку, не переставая смотреть в сторону дома. — А вот и Николас ждет нас у дверей. Почему меня его присутствие не удивляет? Только взгляни на его пах, Элизабет. У него стоит, как столб.
— Питер, не надо…
— Я имею в виду, все мы готовы постоять за тебя, Элизабет. Но твой отец испортил нам утро, как думаешь? Я надеюсь, ты больше не будешь ничего портить. Но раз Николас здесь, я оставляю тебя с ним. Очевидно, он нас ждал с какой-то целью. Используй возможность общения с ним, Элизабет. Увидимся позже.
Она угрюмо проводила взглядом Питера, затем повернулась к Николасу:
— Ты должен находиться в постели.
— Ты тоже.
— В постели Питера, — дерзко сказала она.
— Он тебе о постели шептал на ушко? Он хочет видеть тебя рядом с собой, хотя так и не смог ничего сделать с тобой сегодня? Да, он действительно особенный. Но, с другой стороны, он же не купил тебя.
Элизабет напряглась.
— Он хотя бы не обвинял меня в убийстве.
— Перестань. Разве ты не слышала слова Минны? Я бредил.
— Ты и сейчас бредишь, если думаешь, что кто-то из нас хочет причинить тебе вред.
Он поднял руки.
— Тогда я склоняюсь перед твоим превосходящим интеллектом. У меня был шок. Произошел несчастный случай. Все просто хотят, чтобы я ушел.
— Тогда почему бы тебе не уйти? Здесь тебе делать нечего.
— Разве? Мне кажется, я здесь что-то купил.
— Ты же не будешь продолжать настаивать на выполнении сделки?
— Почему бы и нет? Ведь твой отец тратит деньги, как черноморский пират. Скоро он снова придет к тебе, когда будет подводить счета за месяц. И что с ним будет тогда, Элизабет? Пан или пропал? Тебе решать.
— Шантаж, — угрюмо проговорила она.
Разговор такого рода не стоило вести на крыльце Шенстоуна, где их могли подслушать. Но Николаса это, похоже, не волновало.
— Я и не отрицаю. Конечно, шантаж. Твое тело за его банковский счет. Твое сексуальное образование за мое удовольствие. Ничего не изменилось. Но когда придет время, ты покажешь Питеру твой маленький фокус с бусинами между ног? Покажешь, как ты возбуждаешь свои соски жемчужиной? Какое зрелище! Ему стоит посмотреть.
Он повернулся, чтобы уйти, но остановился и взглянул на нее.
— Или фокус останется нашей маленькой тайной? Ты не можешь отрицать, что от сделки ты получила именно то, что тебе было нужно, — с одним играешь ты, а другой играет с тобой. На твоем месте я бы сделал все, чтобы сохранить сделку в силе.
Таковы были условия: сделка оставалась в силе. Элизабет казалось, что Николас получает от нее больше выгоды, чем она. На самом деле она занималась самообманом. Факт оставался фактом: пока он наполняет счет ее отца, он должен наполнять ее.
Ей не стоило строить из себя праведницу: она была добровольной участницей. И ей очень нравилась такая сделка.
Канат над пропастью, по которому она шла, становился все тоньше и тоньше.
Необходимо было найти выход.
— Минна, дорогуша. Ты так и не вспомнила, гае могла видеть Николаса раньше? — Элизабет тихо присела позади Минны, которая уединилась в библиотеке. — Помнишь, мы с тобой говорили о том, что его отец был врачом?
Минна оторвалась от книжки и виновато посмотрела на Элизабет.
— Честно говоря, я как-то забыла обо всем, ведь произошло столько событий.
— Я надеялась, что ты вспомнила.
— Ну, ты же знаешь, как бывает: чье-то лицо выглядит знакомым, но ты не можешь вспомнить, где его видела, как бы ни старалась. У меня вертится в памяти, но на ум не приходит… Как себя чувствует Николас? Мне показалось, я видела его внизу.
— Да. Он ходит и разговаривает, как и раньше.
— Ужасный несчастный случай, — сказала Минна, снова берясь за книгу.
Элизабет начала подниматься наверх, затем передумала, осознав, что в доме стоит полная тишина.
Возможно, наступил подходящий момент для разговора с Джайлсом.
«…используй все возможности…»
Хороший совет Питера.
Джайлс, вероятно, сейчас в кладовой.
Элизабет положила ладонь на дверную ручку и застыла. А что она будет говорить?
«Что ты помнишь про ужасный скандал, который разразился в Шенстоуне из-за любовной связи мистера Ричарда с леди Дороти?»
Нет, так говорить нельзя.
Она спустилась в кухню.
Может, расспросить Кук? Элизабет уже проверила меню на сегодня, но можно внести изменения, чтобы как-то оправдать свой визит на кухню.
Нужно было что-то делать.
— Моя госпожа. — К Элизабет подошла Кук, вытирая испачканные мукой руки о передник. — Как поживает его светлость? Доволен ли он тем, как мы готовим?
— Все в порядке. Я просто хотела внести небольшое изменение в меню. Лучше снова подать морковь вместо зеленого горошка. В прошлый раз его светлость был очень доволен.
Элизабет поколебалась еще долю секунды, затем решилась:
— Могу предположить, что тебе в своей жизни приходилось готовить для очень многих людей. На моей памяти в доме редко бывало много народу. Полагаю, что во времена первой жены Уильяма дела обстояли иначе.