…двое сильных мужчин в самом расцвете…
Укрытая занавесом, за который никто не мог заглянуть…
…комфорт, роскошь и пожизненное содержание…
И Питер…
И никто никогда не узнает…
Она подняла глаза и встретилась с тяжелым, тревожным взглядом Николаса. Он знал, о чем она размышляла; он наблюдал за всеми ее действиями и был уверен, что она придет к нужному ему выводу, примет единственно верное решение.
Выражение ее лица сделалось каменным. Она не хотела, чтобы он мог хоть что-нибудь прочесть на нем. Когда он принял на себя бразды правления Шенстоуном, она не стала создавать ему трудностей. Он знал, что ее угрозы беспочвенны, что она не могла доказать правдивость слуха. В худшем случае ему пришлось бы посвятить несколько месяцев судебной тяжбе, которую он бы выиграл, а Элизабет с отцом оказались бы окончательно разорены.
Существовал один единственный путь. Но она не хотела, чтобы он показался ему легким.
И… она хотела того, что он предлагал. Она хотела всего, о чем он говорил. Со всеми сопутствующими деталями.
Она была шокирована своими мыслями. Она даже не могла хорошенько все обдумать, потому что не хотела показать полную капитуляцию перед ним, полное смирение, которое означало, что она готова раздвинуть для него ноги и с удовольствием принять каждый твердый, длинный дюйм его пениса в свое лоно.
У нее перехватило дыхание. Какое будет у нее ощущение? Вся мощь его мускулов и страсти, врывающаяся в нее… По сравнению с вялостью Уильяма… нет, нет, нет… больше ей не нужно его терпеть…
Она осмелилась еще раз взглянуть на Николаса. Он набрал ложку шербета и сейчас вылизывал его с ее дна.
Она не могла оторваться от него, думая о тех местах женского тела, куда может добраться язык мужчины. А когда его губы сомкнулись вокруг ложки, между ее ног пробежала небольшая дрожь чистого наслаждения.
Здесь… да, здесь… сейчас… в ту же минуту…
Ей необходимо было отсюда уйти. К счастью, обед уже подошел к концу. Она поднялась:
— Джентльмены…
Она оставляла Николаса в логове львов. Один только ее отец с удовольствием съел бы его живьем, а Виктор со своими утомительными рассуждениями нагнал бы на него смертельную скуку. А может быть, и нет. Николас мог сам о себе позаботиться. После сегодняшнего дня она в нем не сомневалась, он уже был на три хода впереди их всех.
И намного впереди ее, зная о том, что ей нужно, еще до нее.
…Двое мужчин… слишком фантастично, слишком непристойно, настолько возбуждающе, что она практически не могла сдерживаться..;
И он знал. Еще когда он предлагал ей двух страстных мужчин у ее ног, он знал, что она загорится его предложением…
Она почувствовала прилив крови к щекам и опустилась на стул возле Минны. Ей нужно перестать думать. Необходимо избавиться от мыслей о всех запретных вещах, которые с ней будут делать два требовательных любовника.
— Кто он такой, Минна? Почему ты считаешь, что знаешь его?
Минна покачала головой:
— Я не могу вспомнить.
— Если бы ты могла… — Если бы она действительно хоть что-то вспомнила, у Элизабет была бы некая точка опоры. Немного информации о Николасе, которой бы располагала только она.
— Я думаю, вспоминаю, — сказала Минна. — Я обещаю, что вспомню. Было бы неплохо знать что-то о нем, как ты думаешь? О, а вот и они…
— Хорошие новости, Минна, — сказал отец Элизабет. — Граф пригласил нас остаться в Шенстоуне на сколь угодно долгое время. Даже Виктора, который с большим удовольствием спал бы на матрасе, независимо от того, что он сам говорит.
— Чудесно, — пробормотала Элизабет. — Как чудесно, Николас.
— Неужели? — так же пробормотал он.
Напряжение в воздухе, казалось, можно было потрогать рукой, однако никто его не замечал, кроме Элизабет. Он требовал от нее ответа, ему было недостаточно простых предположений.
— Я думаю, самое время всем отправиться спать, — сказала Элизабет, намеренно избегая смотреть на Николаса. — У меня, к примеру, был сегодня очень тяжелый день.
— О да.
— Конечно.
— Спокойной ночи, дорогая, — сказал отец. Минна взяла ее руки в свои и прошептала:
— У нас все получится.
За ней последовал Питер, запечатлев легкий поцелуй на щеке Элизабет.
— Нужно будет увидеться наедине завтра утром. Я хочу… сказать тебе… что мне нужно.
— Я желаю тебя услышать, — прошептала она. — Я бы хотела, чтобы ты…
Виктор, взяв Питера за локоть, потянул его за собой:
— Завтра, после матраса, будет революция.
— Спокойной ночи, Виктор.
Так один за другим все гости разошлись, оставив Николаса и Элизабет наедине. Он выглядел настолько грозно, что она похолодела и ее решимость немного уменьшилась.
— Итак, я совершил свой акт доброй воли, — произнес он. — Конечно, я могу в любой момент передумать. Тебе есть что мне сказать?
— Я… — Слова застряли в ее горле. Он подошел к ней ближе.
— Ты ведь согласна, не так ли? Я вижу по твоим глазам, твоему телу. — Он схватил ее за руку. — Но больше всего ты хочешь заполучить его любым способом. Ты на все готова ради этого, ведь так? Даже на секс со мной. Да. Я вижу. Но ты сама должна мне сказать.
Она выдернула руку. Выхода не было. Оставались только слова, но он разбрасывался ими, как мелочью.
— Так и есть. Я хочу его. Я… хочу… его. Я сделаю все, чтобы заполучить его и удержать, даже отдамся вам. Я буду трахаться с вами, где вам будет угодно и когда вам будет удобно. Вы это хотели услышать? Что мне нравится идея иметь двух сильных мужчин у своих ног? Что я хочу заставить Питера так сильно ревновать, чтобы он не знал, куда деваться от ревности? Два напряженных пульсирующих члена, желающих меня? Какая женщина откажется от мускулистой мужской мощи, жаждущей ее? Я с нетерпением жду тех уроков, которые вы мне обещали дать.
Ее дерзкий взгляд прошелся от его сурового лица, вниз по телу и дальше, до огромного, отчетливого бугра между его ног.
Возбудилась ли она хоть немного от такого зрелища? Он все еще хотел ее. Вся его мощь рвалась через одежду, только для того чтобы совокупиться с ней.
— Отличное решение, Элизабет. Через пятнадцать минут в моей комнате. Обнаженной, на моей кровати, с раздвинутыми ногами и полностью открытым для меня телом.
Ее бросило в дрожь от возбуждения. Он хотел, чтобы она была обнаженной. И ждала его.
— Я хочу тебя с первой минуты, как я вошел в дом, — спокойно сказал он. — Мужской член может терпеть только до определенного момента. Пора мне войти в тебя. Время наполнить твою дырочку моим семенем.
У нее перехватило дыхание. Его семенем… Его пенис заметно пульсировал под штанами, удлиняясь, по мере того как он говорил.
— Ты сделала выбор, Элизабет. Иди приготовься. Сегодня ночью мы трахаемся.
Он налил себе бренди. Черт, ему нужно было выпить. Что за день! Что за ночь! Слишком много для одного вечера. Нужно было отдохнуть. Отдохнуть, после того как он разобрался с Элизабет.
Но одна часть его не хотела отдыхать.
Проклятие.
Итак, он здесь.
Господи.
Что за дьявол в него вселился?
Судя по всему, Элизабет. Еще одна задержка на пути очистки его жизни от разного мусора.
Многие годы он никого так не хотел. Его пленило холодное высокомерие, с которым она согласилась на сделку… Она так же яростно примет его пенис. Он не мог ждать.
Его пенис не мог ждать. Через пять минут он будет между ее ног, с каждым толчком приближаясь к забытью.
Слава Господу, что она хотела этого неинтересного русского. Ему просто не хватало времени влюбиться в нее. Но у него было достаточно времени, чтобы использовать ее и держать в постоянном возбуждении для обслуживания пениса какого-то ублюдка.