Какую ситуацию? Лилиана не знала. Просто так ощущала.
Можно было посмеяться над всем этим, но она была из клана Карателей. Она имела силу. Пусть и не была инициирована. Пусть никогда и не использовала ее. Потому и боялась заглянуть внутрь себя, опасаясь того, что эта сила могла говорить. Боясь того, что терзания - наказание за преступление клятвы, данной каждым из клана.
Но и в таком случае, не поменялось бы ничего. Не для нее. Выбор уже совершен.
Закусив губу, Лили снова и снова прижимала смычок к струнам, стараясь в этой мечте, которую он ей подарил, найти успокоение, и не находила…
Тео позади нее, чуть наклонился вперед, упираясь локтями в колени, и подпер подбородок ладонями, словно присматриваясь к ней.
Лилиана видела это по изменению его взгляда, по своим собственным ощущениям, по колебаниям воздуха за своей спиной.
Ей хотелось обнять его, прижаться к его губам. Чтобы прикосновением своих рук, поцелуем, он иссушил любую печаль, забрал все, что терзало ее.
Но Лили не была уверена, что не Теодорус виноват в этой тоске, снедающей ее разум.
Нет, не специально.
Она знала, что он сделал бы все, чтобы оградить ее от любой печали, от любой тоски, вольной ли, невольной…
Однако Тео превращал Лили в вампира.
Она была согласна, желала этого.
Но ведь ее душа умирала, уступая тьме, которую этот вампир вкладывал в Лили, каждым укусом, каждым глотком крови, испиваемым ею - становясь все черней.
Разве не было вероятно, что именно это - смерть души, ее смерть, и служили причиной того, что Лилиана не находила себе места, что вся ее сущность металась, словно стремясь вырваться, избавиться от оболочки тела? Возможно. Логичное объяснение.
Но нет, это было не так…
Убежать…, ей этого не хотелось.
Уберечь.
Вот что не вписывалось в ее, такое разумное предположение.
Она боялась. Да.
Но этот страх не был опасением или ужасом перед смертью. Не перед своей, во всяком случае. Лилия боялась за Теодоруса. За вампира, прожившего больше тысячи лет, и уничтожившего столько врагов и угроз, сколько ей и представить было просто нереально. И все равно, с каждой секундой, приближающей встречу, на которую сама его и уговорила, с каждым мгновением, делающим ближе полночь - ее тоска, ее страх - становились все сильней.
Надо было сделать вдох. Глубокий-глубокий вдох. И забыть об этих глупостях.
Следовало сосредоточиться на том, что говорил Шен.
И улыбнуться.
Растянуть свои губы так, чтобы Тео поверил в ее счастье.
- Прекрасно, теперь…- голос Шена ворвался в ее мысли, заставляя вздрагивать всем телом.
Пальцы затрясло, и смычок дернулся, рождая протяжный, режущий слух, надрывный стон.
Словно вой, который она подавляла внутри себя…
Это было слишком.
Ее нервы не выдержали.
Не обращая внимания на удивленные, испуганно расширившиеся глаза своего наставника, не оборачиваясь к Тео, Лилиана впервые в жизни осознала, что впадает в истерику…
И не отдавая себе отчета, не задумываясь о том, что делает, имея единственное желание - убежать, чтобы он не видел этого всего, она с силой отбросила от себя скрипку, над которой вчера боялась даже дышать.
Не дожидаясь пока услышит удар, зажимая рот ладонями, чтобы не начать рыдать…Ох, нет! Выть в полный голос, Лилиана резко развернулась. Так, что закружилась голова. И стремительно побежала туда, где ей помнился выход…
Но звука удара не последовало.
Теодорус подхватил скрипку, не позволяя той упасть, разлетаясь на щепки.
Он понял, что она сделает, еще до того, как Лилиана разжала пальцы на дереве. Тео поймал инструмент, взмахом руки приказывая уйти Шену. И теперь стоял, глядя ей вслед…
Давая Лили несколько мгновений для адаптации. Даже сейчас, вот так, заботясь, беспокоясь о ней…
Смешно пытаться обойти того, кто в сотни раз тебя мудрее.
Глупо думать, что он мог что-то не учесть. Теодорус знал об осторожности столько, сколько она и не представляла. Он пережил стольких врагов, что и легиона было бы мало для их счета. А она за него боялась. Не стоило…
И Лилиана это понимала.
Тогда отчего, едва завернув за дверь, она схватилась за стену, ища опору, не имея уверенности, что может сделать вдох?
Странный звук отвлекал ее, мешая сосредоточиться.
Лили не знала, и не имела сил даже размышлять, истратив все резервы на этот всплеск ужаса, растерянности, на попытку вырваться из этого глухого кокона тоски.
И заставляя себя передвигать ноги, делая следующий шаг, преодолевая слабость, накатившую на нее, она поняла, что не в состоянии больше идти.
Ее колени подкосились, Лили сползла по стене, с ужасом осознавая, что так и не сдержалась, и этот тихий, надрывный звук, нарушающий тишину коридора - издает она…
Не рыдая, не плача,… едва не скуля, как слепой котенок, не имеющий пристанища…
И она же такой и была, слепой, беспомощной, не умеющей использовать даже то, что имела в себе…
Лилиана спрятала лицо в коленях, пытаясь заглушить этот скулящий звук, зажала руками рот, чтобы заставить себя замолчать…
Но выходило не очень.
- Лилия, - нежные сильные руки обхватили ее, прижимая к груди Тео, - что расстраивает тебя, драгоценная?
Он сильно обнял ее, давая то пристанище, о котором Лилиана мечтала несколько последних часов.
Но ей не стало легче.
Нет, она смогла сделать вдох.
Смогла обхватить Теодоруса за талию, и так крепко прижаться к нему, что будь он человеком, сила этих объятий оставила бы на нем синяки. Но не смогла умолкнуть, продолжая издавать тот же надрывный звук, хоть и до крови закусывала губу, слизывая соленую кровь.
Теодорусу это не понравилось.
То, что он не видел причины. То, что она не могла ее объяснить.
Перехватив Лилиану, он поднял ее и, удерживая одной рукой, пальцами второй ладони обхватил лицо Лили.
Она увидела свои черты: заостренные, бледные, с глубокими тенями, залегшими под глазами, и яркими каплями алой крови на прокушенной губе. Ее скулы резко выступали, натягивая кожу, и это не было странным, учитывая то, что даже Тео не мог уговорить Лили поесть в последние дни. Она соглашалась только пить. В конце концов, единственное, чего ей, в самом деле, хотелось все это время - это того, чтобы Тео все время был с ней.
Смерть подступала к Лилиане.
Была совсем близко.
Но именно к этому они оба и стремились. К этой черте и шли.
Пальцы мужчины накрыли ее губы, и она "видела", как он нежно собрал кровь, поднося алые капли к своему рту и слизнул их. А потом, стремительно наклонившись, Тео поцеловал ее, накрывая своим ртом ее рот. Запечатывая.
Забирая дыхание. Выпивая этот скулящий вой.
Его ладонь продолжала гладить щеку Лили, а пальцы с напором погружались в каштановые волосы, которые были еще влажными после их купания. Тео с тихим, яростным рыком наматывал эти мокрые прядки, завивающиеся в локоны, и еще теснее притягивал, прижимая Лилиан к себе.
- Не смей, медовая, не плачь, - Теодорус едва отодвинулся, чтобы прошептать это ей в губы. - Разве у нас есть повод для грусти?
Он потерся своей щекой о ее скулу, покрывая лицо легкими поцелуями.
- Тебя расстроил Шен? Я найду другого человека, который будет учить тебя, - Тео снова накрыл ее рот пальцами, не давая новому звуку прорывающегося воя, сорваться с трясущихся губ.
- Н-н-ет, - Лилиана покачала головой, с огромным трудом выговаривая такое просто слово. - Не в этом дело. Он хо-хорошо у-чит…
- Ты не хочешь больше учиться играть? - он опустил свою голову, втягивая в себя запах ее кожи.
- Ох, н-е - нет! - она отвернулась, утыкаясь лицом в его шею, так и не в силах словами высказать то, что ее терзало. - Н-нет…
- Ты собиралась разбить скрипку…, мне стоило это позволить, драгоценная? Мы всегда можем попробовать еще раз, - мягкая усмешка звучала в голосе Тео, он пытался развеселить ее.
- Нет, - Лилиана покачала головой, делая глубокий вдох, и испытала облегчение от того, что ее легкие наполнились его запахом. - Это было импульсивным порывом, прости, - ей стало стыдно. Действительно стыдно за свою истерику.