Ее взгляд нежно смотрит на меня, когда она дразнит: — Ты слишком упрям, чтобы умереть.
— Я невыносим, помнишь? Это ты упрямая.
— Идеальная пара, — усмехается она и обхватывает одной из своих ног мою задницу.
Опустив голову, я впиваюсь в ее дерзкий рот глубоким поцелуем.
Наши тела тесно прижаты друг к другу, а мой язык пробует ее на вкус, и она становится причиной моего существования.
Ради нее я готов вести войны.
Ради нее я преклоню колени.
Кажется, что моя душа становится единым целым с ее душой, когда поцелуй становится все более страстным.
Она - мое близнецовое пламя, и вместе мы создаем инферно.
Глава 36
Саманта
Я понятия не имею, сколько времени прошло, пока мы целовались, и мне все равно.
Если у меня и были какие-то сомнения насчет нас с Франко, то они исчезли.
Меня еще никогда так не целовали. Такое ощущение, что он поклоняется мне.
Как только эта мысль приходит мне в голову, он прекращает поцелуй и поднимает голову. Когда он смотрит на меня так, будто я - весь его мир, это вызывает у меня бурю эмоций.
Мои глаза начинают блестеть от непролитых слез, а голос дрожит, когда я говорю: — Никто и никогда не смотрел на меня так, как ты.
Франко держит свое левое предплечье рядом с моей головой, а правой рукой проводит по моему боку.
— Это потому, что никто не любил тебя так сильно, как я.
Дойдя до моей попы, он ласкает ее, а затем спускается к бедру и запрокидывает мою ногу на свою задницу. Я чувствую, как его член трется о мой клитор, и от этого по мне разливается жар.
— Ты готова, детка?
Я киваю, но, увидев беспокойство в его глазах, говорю: — Я готова. — Я подношу руку к его челюсти и шепчу: — Только для тебя.
Вместо того чтобы войти в меня, он продолжает теребить свой член вверх и вниз по моей щели, создавая адскую потребность в большем между моих ног.
— Ты сказал, что собираешься трахать меня до потери сознания, — жалуюсь я. — А не мучить меня.
Он усмехается, когда его рука проскальзывает между нами, и он устанавливает свой член у моего входа.
Предвкушение нарастает, и я не могу дождаться, когда почувствую его внутри себя.
Я чувствую, как мое отверстие растягивается, когда он надавливает на него, и задерживаю дыхание.
Наши взгляды встречаются, и тогда он входит в меня. Мы вздрагиваем в унисон, и он замирает на мгновение, прежде чем ввести в меня еще пару дюймов.
Воздух вырывается из моих легких, и я хватаюсь за одеяло, потому что он кажется слишком большим.
Франко наклоняется надо мной и прижимает предплечье рядом с моей головой, а другой рукой обхватывает мое внешнее бедро.
Он снова вводит в меня чуть больше, но его останавливает мое тело.
Опустив голову, он прикусывает зубами мою нижнюю губу, а затем шепчет: — Я знаю, что ты можешь принять меня целиком.
— Я пытаюсь, — вздыхаю я.
Его рука перемещается к моей попке, и, выходя из меня, он входит в меня только короткими толчками.
— Черт, — стону я. — Это приятно.
— Я знаю, — высокомерно усмехается он.
Я отпускаю одеяло и кладу руку ему на шею. Кажется, что мое сердце бьется в такт каждому короткому удару его члена.
Внезапно он врезается в меня, и с моих губ срывается крик, когда он погружается в меня до самого основания.
Я чувствую себя натянутой до предела и слишком полной.
— Я знал, что ты сможешь принять каждый сантиметр меня, — хвалит он, его голос охрип.
— Едва ли, — прохрипела я. — Мне нужно, чтобы ты двигался.
Он выходит только наполовину, прежде чем снова заполнить меня каждым сантиметром своего твердого члена.
— Господи, — задыхаюсь я, впиваясь ногтями в его кожу.
— Ты такая чертовски тугая, — эти слова звучат в его голосе как гром.
Мой взгляд по-прежнему прикован к его лицу, которое выглядит так, будто высечено из камня, с тем самообладанием, которое требуется ему, чтобы не спешить.
Он снова вытягивается и входит в меня одним чертовски сильным толчком, который поднимает мое тело выше по кровати.
Когда он стонет, это звучит так, будто исходит из самой глубины его души.
— Трахни меня, Франко, — стону я. — Трахни меня жестко, чтобы я запомнила только ощущение тебя внутри меня.
Я наблюдаю, как его глаза становятся черными, затем напряжение исчезает с его лица, и на его месте появляется хищное выражение.
Иисус.
Он выходит до конца, и когда он снова погружается в меня, моя спина выгибается дугой.
Я ожидаю, что он задаст неумолимый темп, но вместо этого толчки становятся твердыми и глубокими.