Гнев напрягает его черты, показывая мне, что я его достал.
Мой голос понижается, и я позволяю ярости кипеть в словах: — Саманта рассказала мне о тебе.
Он качает головой. — Я...
Я поднимаю нож и прижимаю кончик к тому месту, где на его коже вырезано ее имя, и это заставляет его замолчать.
— Ненавижу, когда меня прерывают. Еще раз так сделаешь, и я удалю одну из частей твоего тела.
Он судорожно кивает.
— Она рассказала мне, как ты накачал ее наркотиками. — Мои глаза сужаются. — Как ты неоднократно насиловал ее. — Я вдавливаю кончик ножа в его кожу до крови. — Как ты вырезал на ней свое имя. — Я втыкаю нож еще глубже, и кровь стекает по его боку.
Я наблюдаю, как в его глазах неуверенность сменяется гневом, и мне становится смешно.
Я подхожу ближе и, оказавшись с ним лицом к лицу, понимаю, что он гораздо ниже меня ростом.
— Пока ты тут болтался, я заставил Саманту кончить пять раз, — говорю я, задевая его за самое больное место.
Он одержим ею, и известие о том, что другой мужчина забрал то, что он считал своей собственностью, сведет его с ума.
В его глазах загорается безумный огонек.
Усмехнувшись, я добавляю: — Она выкрикивала мое имя каждый раз, когда испытывала оргазм.
Кончиком ножа я оттягиваю пояс его трусов и смотрю вниз. — Неудивительно, что она так сильно кончила для меня. Как ты удовлетворяешь женщин с таким маленьким членом?
— Пошел ты, — выплевывает он.
Я поворачиваюсь и делаю пару шагов от него. — Кстати, она сделала татуировку на боку. Кирпичи с цветком, растущим из них, и надписью «сильнее, чем когда-либо». Твое имя было стерто
— Нет, — задыхается он.
Безмерное удовольствие переполняет меня, потому что я нанес этому ублюдку чертовски сильный удар.
— Саманта моя, — говорю я, поворачиваясь, чтобы снова посмотреть на него. — Она любит меня.
— Нет, — кричит он, и изо рта у него летит слюна.
Я делаю глубокий вдох и, выдохнув, говорю: — Уверен, ты понимаешь, что я не могу жить спокойно, пока другой мужчина носит имя моей женщины.
Он хмурится. — Что ты собираешься делать?
— Марселло, — кричу я, и через секунду в комнату возвращаются мои люди. — Завяжите глаза и заткните рот доктору Гранту.
— Нет. — Ублюдок начинает брыкаться ногами, и я по опыту знаю, что это увеличивает нагрузку на кандалы на его запястьях.
Санто делает, как велено, затем я приказываю: — Держите его неподвижно.
Мои люди хватают мужчину, и когда я снова оказываюсь с ним лицом к лицу, я вдавливаю кончик лезвия в его кожу. Вот что чувствовала Саманта.
Приглушенные крики вырываются из него, когда я начинаю прорезать его кожу. Я не тороплюсь, сдирая кожу с его тела, и его мучительные крики звучат музыкой для моих ушей.
Саманта не могла издать ни звука.
К тому времени, когда я отрываю от его тела кусок кожи с ее именем, он содрогается от боли.
Я бросаю кожу Тодда на пол, а затем говорю: — Снимите повязку с глаз и кляп.
Пока Санто выполняет приказ, я бросаю взгляд на Марселло. — Кажется, у него была с собой трость?
— Я уточню.
Я возвращаю свое внимание к Тодду и наблюдаю, как он с ужасом смотрит на зияющий участок сырой плоти на своем боку.
— Это должно быть больно, — говорю я дразнящим тоном.
Марселло возвращается и протягивает мне светло-коричневую трость.
Я постукиваю острием по ране Тодда, и он извивается, как червяк, издавая при этом крик.
— Ты использовал это, чтобы ударить мою женщину, верно? — спрашиваю я.
Его полные ужаса глаза смотрят на меня. Я использую трость, чтобы указать на его лицо. — У Саманты был такой же взгляд, когда она пришла ко мне домой, но не волнуйтесь, она уже полностью оправилась.
— Ххх....ххх, — пытается он что-то пробормотать.
— Я не давал тебе разрешения говорить, — рычу я, прежде чем ударить тростью по ране на его боку.
В ответ раздается мучительный вой, а когда я продолжаю размахивать тростью, вой переходит в хныканье.
Он пытался убить женщину, которую я люблю.
Моя ярость выходит из-под контроля, и я бью тростью по его голове.
Развернувшись, я сбиваю дыхание, бросаю трость на пол и приказываю: — Оставьте его одного в этой комнате. Никакой еды. Никакой воды.
Отойдя от ублюдка, который скоро будет молить о смерти, я возвращаюсь в главный дом, где наливаю себе стакан виски. Я выпиваю обжигающую жидкость, а затем сосредоточиваюсь на том, чтобы взять дыхание под контроль.
— Вы в порядке, босс? — спрашивает Майло, все еще сидя на диване.
Я киваю головой. — Я в порядке.
Я слышу, как Майло встает. — Он мертв?
Повернувшись к нему лицом, я отвечаю: — Нет. Я еще с ним не закончил.