Но сии другие люди, с которыми нам жить надобно, не всегда бывают добрые и умные люди: и так научаться нам должно, как между людьми всякаго состояния, между добрыми и злыми благополучно и безопасно жить: а сего и достигнем, когда мы не токмо знания нашего должности, но и обязательства к ближним нашим исполнять стараться будем. Ибо не токмо добрые имеют благоволение к праводушным людям, но и те, кои о исполнении должностей своих мало пекутся и стараются, некоторым благоволением мало по малу к ним прилепляются. Добродетель толикую имеет в себе приятность, что и от самых ея врагов почтена.
Любочестие есть склонность чести достойным себя учинить и старание делать то, чем истинная честь приобретается. Должность к самому себе есть всё то делать, что нас в глазах других людей достойными чести сделать, то есть что нам почтение приобресть может. И так дозволяется нам радоваться о том, когда нас другие почитают. Но не должно сердца своего к единой только славе прилеплять, и безмерно о том досадовать, когда другие не признают того, что в нас доброе есть. Может быть, что другие основательный иногда имеют причины, кои им возбраняют о делаемом нами добре, так как бы нам хотелось, разсуждать. Не надлежит нам ни беззаконными делами чести искать, ниже честь едину намерением дел наших поставлять: исполнение должностей наших да будет самое их намерение. Первое ложныя открывает правила, а второе суету. Честь не состоит во власти того, кто почитаем быть желает, но во власти почитающаго нас. Одни только разумные могут нас по истинне почитать. Подлец ничего не делает без награждения или принуждения; а любочестивый, желающий снискать похвалу от разумных, делает добро без корысти и принуждения.
Спокойствие духа есть склонность и старание, злыя обстоятельства и обиду терпеливо и без роптания сносить.
Спокойствием духа умаляем неудовольствие и печали, происходящия от бедности и злоключений в жизни. Есть нещастия, коих никакой разум и никакая власть отвратить не могут, и сии надлежит нам терпеливо сносить, тем наипаче, что нетерпение и роптание нас от таковых нещастий избавить никак не могут, но ещё несноснее нам оныя делают. Разумный человек из всех возможных средств действительнейшее всегда избирает, которым бы он состояние своё, есть ли не совсем облегчит, то по крайней мере толь сносным делать мог, поколику во власти его состоит; и для того надлежит нам непостоянство и тленность внешних благ часто вспоминать и искать небольших дозволенных забав, кои всякое людей состояние позволяет, дабы тем спокойствие духа нашего укрепить. А дабы нам спокойным быть, то помыслим, что всё, что в свете ни случается, есть добро, и когда не каждому особо, то по крайней мере к общему благосостоянию человеческаго рода служит. При сём помышлении можно быть всегда довольну и веселу, и душу от лишней скорби избавлять. Предадим себя токмо воли божией и станем уповать на промысл его.
Любоведение есть склонность и старание, полезное себе познание приобретать, добрым наставлениям, примерам и увещаниям других охотно последовать. Надлежит нам стараться должности наши основательно разуметь; ибо чрез то побудительный причины к деланию их ясно и обстоятельно узнаем, и ко исполнению их тем более склонны бываем. По приобретении же нами основательнаго познания о должностях наших надлежит нам от заблуждений, то есть от ложных мнений, удаляться; ибо человек ложными мнениями одержимый истнннаго добра не познает и избирать не может, что ему полезно. И для того, от самых ещё младых лет наших должно нам научиться познавать самих себя и других, подражать добрым и честным людям, мудрших наставления принимать с охотою, злых же и порочных убегать тщательно, на каждой день поступки свои наперёд разумно располагать и по окончании дня испытывать, каковы дела наши были и в чём мы того дня познание наше распространили.
Правдивость есть свойство честнаго человека, которое его заставляет никогда не говорить инако, как он мыслит и знает, и которое его от лжи удерживает, прямое от порока сего омерзение в нём насаждает, и никогда его не допускает до употребления таковых худых средств.
Глава вторая
О ДОЛЖНОСТЯХ К БОГУ
Должности, кои надлежит воздавать богу, предлагаются обстоятельно в катихизисе. Здесь токмо скажем, что честному человеку надлежит быть благочестиву, и что истинное благочестие не только в радетельном хранении к службе божией касающихся обрядов и в совершенном ведении закона и онаго должностей, но наипаче в том состоит, чтоб любить и почитать бога всем сердцем, волю его исполнять, всегда по ней жить: и сие для того, что мы от бога на то сотворены.
Глава третья
О ДОЛЖНОСТЯХ К БЛИЖНЕМУ
Дружелюбие называется склонность и старание с другими доброхотно, без досады и отвращения обходиться. Иногда и малейшая вещи могут сделать нас у других любезными.
Единаго токмо поклона или посещения, когда кто из знакомых наших болен, а иногда и единаго благоприятная взора довольно, чтоб нам ближних наших благосклонность и дружество снискать. Людям же, имеющим всегда мрачное и досадою наполненное лице, по большой части весьма трудно друзей себе приобрести, хотя бы и многия иныя имели в себе похвальный качества, ибо к невесёлому и угрюмому не очень кто прилепляется.
Миролюбие в том состоит, чтоб со всяким ужиться и ни с кем не ссориться, да и тогда уступать, когда к тому и не обязаны.
Услужливость называется склонность и старание с охотою то делать, что другим угодно, полезно и нужно.
Когда люди увидят, что мы благосклонны им помогать, где только сие без великая нашего ущерба быть может, когда увидят, что мы их от настоящаго им вреда остерегаем, или им при начинании чего-нибудь к благополучию их доброй совет подаём, или когда в обхождении нашем некое дозволенное удовольствие найдут, тогда они столько же, а часто ещё и более ради нас сделают, нежели мы ради их сделать хотим. И так не должно пренебрегать никакого случая, где мы ближним нашим услужить можем.
Весьма благополучно было бы света сего состояние, когда бы все люди в сём случаю должное исполняли. Когда бы всяк всех других людей любил, как себя самого; тогда бы ничего инаго не желал, как видеть их благополучными; и когда бы во всяком усердное доброжелание ко другому было, то бы каждый все силы свои употреблял помогать благополучию другаго. Не токмо словом и делом искренно и усердно помогали бы друг другу, но ещё и радовалися бы о том, когда бы других желания домыслом постигали и всякая угождением и услугою предваряли.
Правда, что люди не все таково услужливы, однако сего ради не надлежит нам в исполнении должностей наших леностными быть, ниже ждать, пока нас в том все прочие предуспеют.
Искренность называется склонность и старание, другим не обинуясь, то сказывать, что им полезно, и остерегать их от того, что им вредно.
Кто в обхождении с людьми не искренно поступает, того вскоре все возненавидят. Невозможно людям всех намерений и мыслей ближних своих постигнуть, также и вообще невозможно им всего ведать; а по тому и нужно им часто на то полагаться, что другие скажут. Когда же люди скажут нам не самую истинну, то мы неведением многое такое делаем, которое нам необходимый вред нанесёт. И сего ради лжецы во всякое время всеми людьми ненавидимы бывают; а искреннему, о коем известно, что истинну любит, ложь же и лесть ненавидит, в словах, обещаниях, уговорах и повестях его без божбы и клятвы верят. Всяк, кому он что обещает, толь твёрдо на слово его надеется, как бы от инаго письменное обязательство получил. Искренные люди сию вообще имеют за собою слабость (буде сие слабостию назвать можно), что о всех других по своему примеру судят, и от всех той же им свойственной искренности ожидают: а как часто принуждены они бывают с ложными людьми в то или иное дело вступать; то и случается иногда, что ложные искренность их во зло употребляют, и таковым образом обманывая их, вред им причиняют. И так великая при сем потребна осторожность, дабы мы с одной стороны от опасности себя берегли, быть обманутыми. Мы недоверчивым поступком известнаго в честности человека могли бы озлобить; напротив того безумно бы было иному, коего искренность ещё не испытана, неосмотрительно вверяться.