В России конца XVII — первой половины XVIII века были и до М. В. Ломоносова люди, активно выступавшие за развитие наук и школ, закладывавшие основы русской культуры нового времени. Однако их мировоззрение было непоследовательным, эклектичным. В нём такие новые черты, как стремление к научному познанию и преобразованию общества на научных началах, соседствовали с верой в незыблемость основных церковных догматов и феодальных устоев. Взгляды этих людей разделялись очень узким кругом образованных единомышленников, а высказываемые идеи имели целью воздействие прежде всего на представителей верховной власти и их окружение. Указанные особенности были свойственны видным деятелям русской культуры конца XVII века: Симеону Полоцкому, его ученикам Кариону Истомину, Сильвестру Медведеву и другим. Примерно то же можно сказать об идеологе Петровских реформ Феофане Прокоповиче, основоположнике русской исторической науки В. Н. Татищеве, первом русском поэте-сатирике А. Д. Кантемире, составивших «учёную дружину» конца 20—30-х годов XVIII века. Их слово звучит смелее по сравнению с концом XVII века и обращено к более широкой общественной среде, взращённой в ходе Петровских реформ, но они ещё не выходят за рамки сословных дворянских интересов.
Заслугой Ломоносова и его ближайших сподвижников (Н. Н. Поповского, Н. Г. Курганова, Я. П. Козельского, А. П. Протасова, А. Д. Красильникова и др.) явилось формирование тех необходимых условий, без которых идеи Просвещения не смогли бы пустить глубокие корни в России и распространиться в демократических слоях общества. Такими предпосылками расцвета русского Просвещения стали: попытки выработать материалистическое (пусть не всегда последовательное) представление о законах природы; создание общепонятного языка русской науки и национальных школ в изучении естественных и гуманитарных дисциплин; знакомство широких слоёв с достижениями передовой русской и зарубежной науки путём издания обширной оригинальной и переводной научно-популярной литературы; организация высшего учебного заведения и общеобразовательных средних школ нового типа (Московского университета и гимназий) с широким доступом в них разночинцев; активная борьба против посягательств церкви на свободу научного творчества и светский характер образования; провозглашение высшей целью науки и просвещения служение Родине на благо всего народа.
М. В. Ломоносов был первым из русских учёных, оказавшимся не только на высоте задач современной ему мировой науки, но во многих областях и далеко опередившим западноевропейских исследователей. Вклад молодой русской науки в сокровищницу человеческих знаний был настолько велик, что, начиная с Ломоносова, уже не могло быть и речи о её отсталом или заимствованном характере. Ломоносов, как никто другой, показал значимость науки и силу её воздействия на общество. Деятельность его имела своим итогом создание своеобразного национального варианта Просвещения. Очень образно о самостоятельной роли Ломоносова в развитии просветительства XVIII века сказал русский поэт Тютчев: «Да, велико его значенье. Он, верный русскому уму, завоевал нам Просвещенье, не нас поработил ему...»
М. В. Ломоносов не смог завершить начатое им строительство здания русского Просвещения, прежде всего в области политической теории. Тому были объективные причины. Его жизнь и творчество приходятся на вторую треть XVIII века, когда ещё явственно не обозначились процессы разложения феодального строя в России. Лишь в последней трети века, когда в экономике страны складывается новый капиталистический уклад, общественная мысль России постепенно приходит к пониманию того, что крепостнические отношения являются тормозом для дальнейшего развития страны. Если сравнивать Ломоносова с французскими просветителями, то стадиально он ближе всего к самому раннему из них — Б. Фонтенелю (1657—1757). Тот также не выступал прямо против феодального строя, но своей борьбой за науку и за более рационально организованное общество прокладывал пути дальнейшему развитию идей Просвещения.
Несомненно и то, что критика Ломоносовым отдельных проявлений крепостничества непосредственно предшествовала формированию антикрепостнической идеологии. Складывание этой идеологии приходится на 60—90-е годы XVIII века и приводит к появлению первого русского революционера А. Н. Радищева. При всём различии взглядов Радищева и Ломоносова оба они — и дети и творцы века Просвещения. Эту глубокую связь осознавал сам создатель бессмертного «Путешествия из Петербурга в Москву». Не случайно первая в России книга — революционный призыв заканчивается «Словом о Ломоносове».
Характеристика русского Просвещения будет неполной, если хотя бы вкратце не остановиться на отношении к нему со стороны верховной власти. В накалённой предреволюционной атмосфере Франции абсолютизм, загнивающий «старый режим» сразу же почувствовал угрозу, таящуюся в Просвещении и просветителях, которые стали знаменем радикальной оппозиции. Иначе обстояло дело в некоторых феодальных монархиях Центральной и Восточной Европы, в том числе в России, где абсолютистское государство продолжало укрепляться.
Используя ряд достижений западноевропейской культуры и поощряя в своих интересах развитие отечественной науки, образования, российская дворянская монархия не могла не способствовать в какой-то мере распространению в стране идей Просвещения, ведь ими были пронизаны творения лучших учёных и писателей сначала Европы, а затем и собственной страны. Более того, при почти полном отсутствии в стране серьёзных антифеодальных сил (прежде всего гегемона революций XVII—XIX веков — буржуазии) самодержавие не побоялось включить в официальную идеологию ряд теоретических установок и выводов французских просветителей. При этом заимствовались, конечно, компромиссные и наиболее слабые стороны их мировоззрения. Особую популярность у властей получила утопическая мечта о «философе на тропе», которую просветители высказывали в качестве альтернативы революции, поскольку боялись последней. По их мнению, идеалы общественного устройства должен осуществить «просвещённый монарх», убеждённый разумностью просветительских теорий и обладающий неограниченной властью, которую он использует во благо подданных и впоследствии разделит с ними, когда они тоже станут просвещёнными людьми.
Концепция «просвещённого абсолютизма» как одного из вариантов внутренней политики дворянской монархии была характерна для России в правление Екатерины II, хотя элементы «просвещённой монархии» можно заметить и во времена Петра I и Елизаветы Петровны. Реальная политика «просвещённого абсолютизма» по своему характеру и целям не имела ничего общего с просветительскими идеалами, поскольку это была политика дворянского государства в интересах господствующего класса феодалов ради дальнейшего укрепления их классового господства. Однако она характеризовалась также поощрением промышленной и торговой деятельности, ограничением применения принудительного труда в промышленности, изъятием церковных земельных владений и монастырских крестьян в государственную собственность (секуляризация), реорганизацией непопулярных судебных учреждений и законодательной активностью с привлечением к составлению законов представителей сословий, большей религиозной терпимостью, поощрением наук и художеств, расширением литературной и издательской деятельности. Но эти, а также некоторые другие мероприятия осуществлялись, пока не задевали коренных интересов дворянства и самодержавия.
Во второй половине XVIII века более широкие слои населения России получили доступ к знаниям. Но при этом правительственные круги старались держать под контролем духовную жизнь общества, «фильтровать» мысли писателей, публицистов, учёных, допуская в печать или в публичные выступления лишь выхолощенные, лишённые антифеодального содержания, не несущие опасности для существующего строя выжимки из их взглядов. Кроме того, для большинства дворян просветительство было лишь модой, идейная сторона творчества лучших умов Франции и России не воспринималась ими сколь-нибудь глубоко. Особенно ярко всё это проявилось, когда во Франции грянула революция. Тогда Екатерина II, её окружение, дворянские писатели и идеологи отреклись от имён и дел французских просветителей, которыми ещё недавно громко восторгались. Не имея возможности расправиться с наследниками революционных идей Просвещения во Франции, самодержавие обрушилось с репрессиями на русских просветителей, хотя первые гонения на них начались гораздо раньше.