– У тебя прекратились эти припадки?
– Да.
– Тогда почему сейчас они вернулись?
– Не знаю.
И почему они начались, он тоже не знал.
– Вин? – Когда он обернулся, Мария-Тереза похлопала по кровати. – Присядь. Пожалуйста.
Не обнаружив на ее лице ничего, кроме теплоты и сочувствия, Вин подошел и опустил свой зад рядом с ней на матрас. Когда он уперся кулаками в одеяло и сгорбился, Мария-Тереза, нежно прикоснувшись рукой к его спине, стала медленными кругами поглаживать ее.
От ее прикосновения Вин ощутил невероятный прилив сил.
– Когда припадки закончились, все стало по-другому. И вдруг, ни с того ни с сего, вскоре после этого умерли мои родители… не такой уж сюрприз, на самом деле, учитывая их жестокость по отношению друг к другу, это было лишь делом времени. Как только их не стало, я бросил школу и устроился на работу к начальнику моего отца помощником водопроводчика. Мне тогда уже исполнилось восемнадцать, так что я мог на законных основаниях работать в этой сфере, и я поставил перед собой цель всему научиться. Вот как я оказался на стороне, заключающей контракты. Никогда не брал отпуск. Никогда не оглядывался, и с тех самых пор жизнь была…
Забавно, пару дней назад он бы сказал прекрасной.
– С той поры моя жизнь и вправду казалась гладкой со стороны.
Но он начинал думать, что все совершенное им было всего лишь блестящим жирным слоем краски на гниющем сарае. Он никогда не был счастлив, не испытывал радости от заработанных денег… обманывал честных людей и воровал бесчисленные акры земли, а ради чего? Все его поступки замаривали червячка в животе, управляющего им. Ничего из этого не приносило ему пользу.
Мария-Тереза взяла его за руку.
– Итак… кто та женщина? Что она такое?
– Она… я не знаю, как ответить ни на один из этих вопросов. Может те два парня, что пришли с Джимом, смогут. – Он взглянул на дверной проход, а затем на Марию-Терезу. – Я не хочу, чтобы ты считала меня уродом. Но в любом случае, я не буду тебя винить.
Опустив голову, он впервые за долгое, долгое время хотел быть кем-нибудь другим.
Слова лучше, чем ничего, когда нужно что-то объяснить. И, тем не менее, в некоторых ситуациях их бывает недостаточно.
Эта как раз из тех, подумала Мария-Тереза.
В ее жизни вещи вроде тех, о которых рассказывал Вин, случались только в кино или книгах… о них шепчутся тринадцатилетние на пижамной вечеринке со своими друзьями… подобные байки размещают в разделе объявлений в конце дешевого журнала. Подобные сверхъестественные явления не могут существовать в реальном мире, и разум Марии-Терезы отказывался думать иначе.
Проблема крылась в том, что она видела своими глазами: женщину с черными дырами вместо глаз и ауру, которая, казалось, заражает сам воздух вокруг нее; съежившегося Вина, произносящего непонятные ему слова… И теперь гордого мужчину с поникшей головой, который стыдился того, что не было ни его виной, ни его желанием.
Мария-Тереза продолжала гладить его плечи, жалея, что не может сделать большего, чтобы успокоить его.
– Я не… – она не закончила предложение.
Его недоверчивые серые глаза вдруг посмотрели на нее.
– Не имеешь понятия, что сказать обо мне, да?
Ну, да… только она не будет озвучивать эту мысль из страха, что подберет неверные слова.
– Все нормально, – сказал он, сжав ее руку, а затем встал с кровати. – Поверь, я ни капли тебя не виню.
– Чем я могу помочь? – спросила она, когда он начал расхаживать по комнате.
Вин взглянул на нее, остановившись у окна.
– Уезжай из города. И, возможно, нам не следует видеться. Возможно, так будет безопасней для тебя, а прямо сейчас для меня нет ничего важнее этого. Я не позволю ей добраться до тебя. Независимо от того, что мне придется сделать. Она до тебя не доберется.
Глядя в его лицо, Мария-Тереза почувствовала, как что-то всколыхнулось глубоко внутри нее, и поняла, что он – ее ожившая сказка: стоящий перед ней мужчина был готов сражаться за нее, где бы ни разразился бой… Был готов принять на себя раны, жертвовать ради нее… Был истребителем драконов, его она искала в молодости и, повзрослев, потеряла веру в его существование.
И, что также важно, когда ему было проще поверить в ложь той женщины, когда он мог послушать Девину, несшую полную чушь о том, что она спала с Джимом, он решил быть о ней более высокого мнения. Он поверил в нее, доверился, вопреки как ее прошлому, так и своему собственному.
На глаза навернулись слезы.
– Слушай, мне нужно спуститься и поговорить с ними, – резко сказал он. – Может, ты захочешь уйти.
Но она покачала головой и встала на ноги, думая, что в игру «рыцарь в сверкающих доспехах» могут играть двое.
– Я останусь, если ты не против. И я не думаю, что ты – урод. Ты… – Она пыталась подобрать верные слова. – Ты хорош именно таким, какой есть. Больше, чем просто хорош – ты удивительный человек и замечательный любовник, и ты просто… нравишься мне. – Она покачала головой. – Я бы ничего не стала в тебе менять, и я уж точно тебя не боюсь. Я жалею лишь о том… что не встретила тебя годы и годы назад. Вот и все.
Тишина затянулась.
– Спасибо, – хрипло сказал он.
Она подошла к нему и, заключив его в объятия, прошептала:
– Ты не должен меня благодарить. Таковы мои чувства.
– Нет, это подарок, – сказал он ей в волосы. – Всегда нужно благодарить человека, дающего тебе нечто незаменимое, и для меня… понимание – самое бесценное, что ты когда-либо можешь мне предложить.
И, когда она остолбенела, стоя у его груди, он произнес три коротких слова:
– Я люблю тебя.
Глаза Марии-Терезы распахнулись от неожиданности, но он отступил и протянул руку, чтобы ей не пришлось заикаться.
– Таковы мои чувства. Вот он я. И я не жду никакого ответа. Просто хотел, чтобы ты знала. – Он кивнул на дверь. – Пойдем вниз и со всем разберемся.
Когда она осталась стоять на месте, он слегка ее потянул.
– Пойдем.
После того, как Вин поцеловал ее, Мария-Тереза позволила вывести себя из комнаты. И, учитывая головокружение, она была удивлена, что ее координации хватило на то, чтобы спуститься по лестнице и пройти в гостиную, не свалившись на пол.
Даже когда они присоединились к остальным, ей казалось, что она должна сказать ему что-то в ответ, что угодно, но он и в самом деле не ждал взаимности или даже признательности.
Что каким-то странным образом заставляло ее чувствовать себя удостоенной честью, возможно потому, что это означало безусловность его дара.
Мужчины, очевидно, нашли пиво, поскольку все держали в руках по бутылке, и Джим представил ей тех двух парней, пришедших с ним. По странной причине она прониклась к ним доверием… что было очень непривычно, учитывая, что она обычно испытывала рядом с большими, чрезмерно мускулистыми представителями противоположного пола.
Прежде, чем кто-либо из них смог заговорить, она произнесла громко и четко:
– Что она, блин, такое? И как сильно мне следует волноваться?
Мужчины уставились на нее, будто у нее выросла вторая голова.
Эдди, если она правильно расслышала его имя, первым вышел из ступора. Наклонившись, он поставил локти на покрытые джинсами колени. После минутного размышления он просто пожал плечами, будто пытался все приукрасить и решил-таки не лгать.
– Демон. И сказать, что волноваться следует сильно, – значит, ничего не сказать.
Глава 35
Вин был в восторге от своей женщины. Только-только пройдя через отвратительное и пугающее вступление в нереальный мир, а затем натолкнувшись на бомбу под названием «я тебя люблю», она все еще хранила самообладание, глядя на Эдди спокойными умными глазами, осмысливая его ответ.
– Демон, – повторила она.
Когда Эдди с Эдрианом кивнули в унисон, Джим просто сел на диван, приложил бутылку с холодным пивом к опухшему лицу и прислонился к ободранным подушкам. Дрожащий выдох, вырвавшийся из его рта, говорил о том, что новые синяки, которыми он тут светит, выглядели хуже и сильно болели.