Богу одному известно, как он… о, погодите-ка, костяшки Эдриана были разбиты.
– Что это значит? – спросила она.
Голос Эдди был спокойным и рассудительным:
– Твое общее представление о демонах в ее случае очень даже точно. Она – злобное существо, поглощающее жизни, а затем и души людей. Ходячее разрушение, и ей нужен Вин. Всё и все, кто встанет у нее на пути, тут же окажется в опасности.
– Но почему Вин? – Она посмотрела на него. – Почему ты?
Вин открыл рот, но ничего стоящего сказать не смог:
– Я… я и вправду понятия не имею.
Эдди начал расхаживать по комнате, от книжных полок к разбитому зеркалу.
– Ты говорил, что ходил к экстрасенсу, которая рассказала тебе о ритуале. Что ты сделал, чтобы призвать ее к себе?
– В этом-то и загвоздка, – сказал Вин. – Я не призывал ее. Я пытался избавиться от видений. Вот и все.
– Ты что-то сделал.
– Уж точно не вызывался добровольцем на это дерьмо, поверь мне.
Эдди кивнул и оглянулся через плечо.
– Я тебе верю. Но вот только я чертовски уверен, что все было подстроено. Я не знаю, что именно тебе рассказали, но готов поспорить, что не об избавлении от этих припадков. Понимаешь ли, чтобы Девина приступила к работе, ты должен был впустить ее. – Эдди перевел взгляд на Марию-Терезу. – Поэтому то, что ему сказали сделать, настежь открыло дверь в него, и Девина воспользовалась этим преимуществом.
– Так она не связана с его видениями?
– Нет. Она может затмевать их, вцепившись в Вина мертвой хваткой, но, скорее всего, они снова начали у него появляться, потому что связь немного ослабла. И насчет «почему он»? Думай об этом как… метафизическом эквиваленте автомобильной аварии. Вин оказался не в том месте не в то время, благодаря чьему-то плохому совету. – Эдди снова встретил взгляд Вина. – Тот экстрасенс, как ты ее нашел? У нее была какая-то вендетта против тебя?
Значит, видения вернутся. Прекрасно.
– Эээ, я ее даже не знал. – Вин пожал плечами. – Просто какая-то женщина в центре, к которой я случайно заскочил.
Казалось, Эдди вздрогнул, будто Вин только что заявил, что у него на толстой кишке оперировал водопроводчик.
– Вот как, ладно… что она сказала тебе сделать?
Вин начал расхаживать по комнате, уперев руки в бедра. Ночь, когда он поднялся по лестнице и заперся в своей старой комнате, предстала перед ним, и он явно не горел желанием поделиться подробностями с очень разношерстной компанией.
Эдди, похоже, все понял.
– Ладно, мы к этому еще вернемся. Где ты провел ритуал?
– В своей спальне. В доме моей семьи… эй, притормози-ка… во всем этом я виноват? – Вин потер грудь, из-за сокрушительного веса над сердцем ему стало трудно дышать. – Если бы я к ней не пошел, я бы не… не жил этой жизнью?
Тишина была ему ответом.
– О… чтоб меня. – И тогда он все понял. Девина сказала, что дала ему все… значит ли это, что она также и забрала кое-что? – О, Боже мой… даже смерти? То есть… я и к смертям отношение имею?
– Чьим смертям?
– Моих родителей. Они умерли где-то через неделю после этого.
Эдди взглянул на Эдриана.
– Как сказать.
– Зависит от того, хотел ли я когда-либо их смерти?
– А ты хотел?
Вин посмотрел на Марию-Терезу и надеялся, что когда ответит, она увидит в его глазах сожаление. Проклятье, родители ужасно относились друг к другу, а к нему и того хуже, но это не значит, что он хотел стать причиной их гибели.
– В молодости у меня было два желания, – резко сказал он. – Разбогатеть и выбраться из царившего дома кошмара.
– Как они умерли? – тихо спросил Эдди, будто знал, что Вину нелегко это дается.
– После того, как я… сделал то, что сделал в своей комнате, я просто вернулся к нормальной жизни, понимаешь? К школе, ну, в каком-то роде, потому что я часто прогуливал. Никогда не думал, что это сработает, да я и не особо зацикливался на этом. А потом до меня дошло, что прошла уже целая неделя без припадков, и тогда я начал задумываться, может, я смог исправить то, что было со мной не так.
Вин подошел к окнам, чтобы взглянуть на пейзаж, но вместо этого уставился на пятно на ковре. Темный круглый след, оставшийся от разбитой бутылки бурбона, не выведешь никаким средством.
– Я помню, как пришел домой, отработав смену отца, что часто делал, когда тот нажирался до такой степени, что даже стоять не мог. Была почти полночь. Я взялся за дверную ручку и взглянул на полную луну. Я как ненормальный считал прошедшие дни. Знаешь, как «Ха, ты не веришь, что со мной теперь все хорошо?». А потом зашел в дом и обнаружил их в крови у подножия лестницы. Они оба умерли, и, возможно, случилось это из-за того, что один толкнул другого, да те и свалились напару.
– Ты тут не причем, – заметил Эдди.
Коснувшись ладонями стекла, Вин опустил голову.
– Чтоб меня.
Без какой-либо веской причины и, возможно, потому, что в тот момент только это могло заставить его чувствовать себя еще хуже, он подумал о сэндвиче с арахисовым маслом и джемом. Особенном сэндвиче. Единственном, приготовленным его отцом.
Они вдвоем поздно вернулись с работы, а на столе не было ужина. Оно и ясно, ведь единственный человек, кто мог его приготовить, валялся на диване в отключке со сгоревшей дотла сигаретой в руке.
Отец направился к холодильнику за пивом, но нарушил традицию, достав по пути хлеб, джем и арахисовое масло. Он прикурил сигарету, разложил четыре кусочка хлеба, намазал клубникой, а потом «Джифом». Схватив «Миллер», он бросил один сэндвич Вину и вышел из кухни.
На белом хлебе были черные следы от пальцев, потому что отец не вымыл руки.
Вин выбросил сэндвич, воспользовался раковиной и мылом, и сделал себе чистый.
Теперь он почему-то сожалел, что не съел чертов бутерброд.
– Что ты сделал? – спросил Эдди. – Что за ритуал?
– Экстрасенс сказала…
Вин вернулся в прошлое.
После того, как он в очередном припадке свалился перед школой на идиотском собрании, Вин заглянул в газету в поисках экстрасенса, посчитав, что если они, как и он, видят будущее, то могут знать, как, наконец, перестать видеть вещи до того, как те произойдут.
Субботним утром Вин сел на мотоцикл и без колебаний поехал к набережной, кучке ветхих маленьких магазинчиков с дешевыми неоновыми вывесками, вроде «Гадания на картах Таро!», «Судьба по звездам!», и «100%-ая точность! $15!». Он зашел в первую дверь, на которой была изображена ладонь с кругом, но там выстроилась очередь. Поэтому он подошел к следующей, но она оказалась закрытой. Третья гласила «заговоры».
Внутри было темно и пахло чем-то странным. Темным. Пряным. Позже он узнал, что так пахнет взрослый секс, в котором дозволено все.
Из-за занавесей вышла женщина, одетая в черное, с черными волосами и черной подводкой. Но вместо кафтана, парика и смятого колпака, на ней был облегающий комбинезон, и выглядела она как модель из «Плейбоя».
Он захотел ее. И она это знала.
Когда эхо той встречи прокатилось по телу, Вин встряхнулся, возвращаясь в настоящее.
– Я объяснил ей, чего хотел, и она, казалось, тут же все поняла. Дала мне черную свечу и сказала идти домой и растопить ее на плите. Когда та станет жидкой, я должен был вытащить фитиль и отложить его в сторону, а затем… – Он глянул на Марию-Терезу и ужасно хотел рассказать какую-нибудь другую историю. – А затем я должен был оТрэзать у себя прядь волос и кинуть ее туда, вместе с кровью и… эээ… кое-чем еще…
Вин был не из тех парней, кто жует слова или заикается. Но признаться малозначащим для него парням и женщине, с которой хотел провести жизнь, что мастурбация там тоже имела место – не тот шаг, на который он стремится пойти.
– Ладно, проехали, – сказал Эдди, спасая его задницу. – Что потом?