Солдат постучал в дощатую дверь с надписью: «Комендант» — и слегка подтолкнул пленного вперед. На пороге Джеордже остановился, в лицо ему пахнуло приятным теплом и запахом свежих еловых досок. Перед ним была просторная комната, шкаф, стол с книгами, керосиновая лампа, на стене портрет Сталина, закуривающего трубку. За столом сидел советский майор, которого Джеордже не раз видел до побега. Это был довольно пожилой человек с поседевшей головой и усами, в очках в металлической оправе.
— Вы достаточно хорошо говорите по-русски, или понадобится переводчик? — спросил он удивительно приятным голосом.
— Нет, — почти выкрикнул Джеордже, — прекрасно понимаю и сносно говорю. (Мысль, что между ним и этим человеком, который решает его судьбу, может вмешаться переводчик, ужаснула его.)
— Хорошо. Прошу сесть, вот здесь передо мной. Снимите шинель, здесь жарко.
— Очень жарко, — улыбнулся Джеордже, но тут же лицо его окаменело, и он только добавил: — Как прикажете!
Джеордже повесил шинель, расправил выцветший рваный китель и уселся на стул перед майором.
— Я готов, — холодно сказал он. — Жду ваших распоряжений.
Майор не ответил: он оперся подбородком в ладонь и пристально посмотрел на Джеордже, потом подвинул лампу, чтобы свет падал тому на лицо. В полумраке лицо майора показалось Джеордже выразительным, как на картине.
— Да-а, — задумчиво проговорил он.
Потом он встал, и Джеордже заметил, что вместо одной ноги у него деревянный протез.
— Курите? — спросил майор и пододвинул кисет с махоркой и нарезанные кусочки газеты.
Пальцы выдали Джеордже, они предательски задрожали, и табак просыпался на пол. То же самое повторилось и при второй попытке. Страшно хотелось курить, но в конце концов Джеордже пришлось отказаться от этого и усталым движением положить кисет обратно на стол.
— Какая у вас гражданская профессия?
— Учитель…
— А-а… — протянул майор, — учитель… Почему не курите?
— Не могу свернуть, пальцы дрожат, — резко ответил Джеордже.
— Ага! Жаль… Боитесь?
Джеордже заколебался. Не выдержав взгляда майора, опустил глаза. «Что я должен ответить, чтобы не потерять свое достоинство?» — подумал он.
— Не знаю, — пробормотал он. — Сам не знаю, боюсь или нет.
Майор кончил сворачивать цигарку, зажег ее над лампой и протянул Джеордже.
— Почему вы сбежали? — спросил он сухо.
От первой же затяжки крепкого табака у Джеордже в голове все помутилось.
— Не знаю, — мягко ответил он. — Хотел попасть домой, — добавил он с грустной иронической улыбкой. — Слишком опротивела война.
— Те двое отвечали то же самое… — презрительно отрезал майор. — Война вам опротивела после того, как вы ее проиграли. Расскажите мне, как все произошло.
Медленно и подробно Джеордже рассказал обо всем. О том, как ночью к нему пришел полковник, о долгой дороге по степи и поимке. Когда он кончил, майор откинулся на спинку стула.
— И это все? — удивился он. — А что вы думали все это время, господин учитель?
Джеордже устало пожал плечами, («те двое отвечали то же самое. То же самое».), и вздрогнул. Майор наклонился к нему и медленно, подчеркивая каждое слово, спросил:
— Скажите мне, кто, по вашему мнению, виноват в этой войне?
Джеордже решил, что больше не стоит раздумывать над ответами, — не все ли равно, как умереть?
— Руководители всех великих держав, — ответил он, как школьник.
Он ожидал от майора взрыва возмущения. Но тот тихо засмеялся.
— Почему?
Резким движением Джеордже вскочил на ноги.
— Вас в самом деле интересует мое мнение?
— Конечно.
Джеордже снова сел и стал подбирать русские слова, чтобы правильно выразить то, что хотел, — глупо умирать из-за неправильно выраженной мысли.
— Потому что… все эти руководители… имея в своих руках огромную власть… не сделали ничего, чтобы остановить бойню.
— Вы странно рассуждаете. Ведь на нас напали…
— Да, и вы правы…
— Вы считаете? За что же тогда вы сражались?
Вопрос показался Джеордже таким странным, что он застыл с открытым ртом.
— Может быть, вы меня не поняли? — поинтересовался майор.
— Нет! Нет! Но что я мог поделать? И разве повлияло бы на ход истории, если бы я…
— Не знаю, что о вас и думать! Не знаете, за что дрались, не знаете, почему бежали. Утверждаете, что и захватчики и их жертвы одинаково виноваты в войне. Странно рассуждаете… Удивляюсь, вы ведь учитель…