Баничиу знал, что у Гозару есть дочь. Уже несколько раз ему приходилось слышать ее приятный грудной голос, непохожий на грубый говор горцев. Однажды ночью, возвращаясь из степи, он столкнулся с девушкой в заросшем сорняками огороде.
— Ты дочь Гозару?
— Да.
Баничиу схватил девушку за плечи и хотел повалить, но она оказалась сильной, и они долго, молча боролись в темноте. Лишь с трудом удалось Баничиу схватить в правую ладонь обе ее руки, грубо заломить их за спину и бросить девушку на землю. Едва Баничиу выпустил руки девушки, как она начала царапать ему затылок, лицо, потом тихо и устало заплакала.
— Какого черта, ведь я не убиваю тебя, — задыхаясь, шепнул он, а позднее, когда они поднялись, добавил:
— Ну что? Ведь не убил? Тебе тоже понравилось… Как тебя зовут?
— Луца…
— Хорошо.
Баничиу уснул, удовлетворенный. На другой день он дал Гозару немного денег и спросил, где дочь.
— Прислуга она в усадьбе… Приходит только ночью, — ответил горец.
— Ладно.
На следующий вечер Баничиу поджидал Луцу на краю деревушки, где ему пришлось выдержать настоящее сражение с собаками. Дождавшись девушку, он стал уверять ее в своих добрых намерениях и уговаривать приходить к нему ночью на чердак. Луца молча шла рядом, опустив голову.
— Сколько тебе лет? — поинтересовался Баничиу.
— Восемнадцать.
— Ну как, придешь?
— А если останусь тяжелой?
— Не останешься…
С этого дня Баничиу стал чувствовать себя почти счастливым. Днем он спал, а всю ночь до зари проводил с Луцой, потом снова засыпал, с опустошенной головой. Не раз им овладевало беспокойство — не следовало связываться с девчонкой, благополучие порождает трусость. С Луцой он почти не разговаривал, лишь раз спьяну стал рассказывать ей о Германии, но девушка ничего не поняла. Она не могла представить, что на свете существуют еще другие страны. Иногда Луца, набравшись смелости, робко гладила его лоб большой мозолистой ладонью. Гозару относился к железногвардейцу по-прежнему, лишь раз, пьяный, как-то странно посмотрел на него единственным здоровым глазом.
— Эх, барин, испортили мне дочку, — сказал он.
— Ну и что же?
После событий на ярмарке Баничиу стал еще осторожнее. Он предупредил Луцу, что убьет ее, если она обмолвится о нем хоть словечком, и начал расспрашивать у Гозару, что за люди остальные горцы.
— Люди как люди, — удивился тот. — С двумя руками, двумя ногами… Какие же еще?
Приезд барона придал Баничиу новые силы. Он не был честолюбив, и поэтому внимание и подчеркнутая любезность старика совсем его не трогали. Политические убеждения Паппа его не интересовали — он его даже не слушал; для него все кончилось с поражением Германии. Пока сопротивлялся хоть один гитлеровский солдат, Баничиу мог еще надеяться, а теперь придется ждать долгие годы, прежде чем появится новый Гитлер. Этот старый болван, барон, путается с англичанами и американцами. Там плутократия, масонство и разложение. Но Баничиу получил приказ перейти в полное распоряжение барона, и он с точностью выполняет его.
— Коммунистов необходимо призвать к порядку, — говорил барон. — Я считаю, что в этой области вы эксперт и не нуждаетесь в моих наставлениях. Я намерен действовать с вами рука об руку — я политически, а вы своими особыми методами. Главное, не дать коммунистам победить. Речь идет не о моем имуществе, которым я в любой момент готов пожертвовать родине, а о принципе и о… я надеюсь, вы понимаете. Если грабеж состоится, мы проиграем на выборах. У вас есть свои люди в Лунке?
— Есть один — Блотор. Болван, каких мало. Прячется в сторожке у лесника. Я использовал его в драке на ярмарке. Остальные трое скрылись.
Они вызвали Пику и приказали ему составить список людей, на которых могли бы рассчитывать в Лунке.
— Господин поедет в Лунку. Но никто не должен об этом знать, — сказал барон, указывая на Баничиу.
— Понял, ваше благородие! Они могут остановиться у меня…
— Дети есть?
— Есть… дочка.
— Тогда лучше в другом месте, — отказался Баничиу.
— Можно у Клоамбеша… Люди состоятельные, дом большой. Единственного сына у них русские застрелили.
— Идет, — согласился Баничиу. — Ты отправляйся в село, поговори с этим… как там его. Прислушайся к разговорам, потом к ночи приходи за мной. Ступай!
Пику растерялся: разговор с бароном снова срывался. Может, это к лучшему? Что они там затеяли? Что могут сделать несколько человек против целого села?