Чтобы как-нибудь проявить себя, Блотор решил избить или пристрелить кузнеца Юхаса Гьюси — единственного «чужака» в Лунке. Но крестьяне задобрили старосту деньгами, боясь, что иначе их лошади останутся неподкованными, а телеги без ободов. На фашистский путч Блотор уехал один и не возвращался в село до зимы тысяча девятьсот сорок четвертого года, когда спрятался у лесника Быргэу, тоже своего дальнего родственника.
Клоамбеш всегда считал, что Блотор не стоит и ломаного гроша, но ссориться с ним остерегался. Теперь, глядя, как Блотор напивается в одиночку, он с горечью, думал о том, какая слабая, должно быть, царанистская партия, если опирается теперь на такое ничтожество. Может, второй почище будет. Видать по всему, как он ведет себя и командует, — должно быть, крупная птица. Клоамбеш подумал, что неплохо бы поговорить с Баничиу о Митру Моце — пока этот голодранец в Лунке, не видать ему покоя. Митру необходимо убрать.
Уже совсем стемнело, но те, кого еще не записали, все не хотели уходить. Они толкались во дворе и то и дело подходили к столу, где вместо Митру сидела теперь Эмилия. Наконец она отложила ручку, аккуратно собрала бумаги и строго, как в классе, заявила:
— На сегодня довольно! Завтра начнем с утра. Мы тоже люди и должны отдохнуть.
По толпе пробежал глухой, недовольный ропот. Но Эмилия повторила еще решительней:
— На сегодня все! Понятно? Вам тоже пора по домам.
— А завтра во сколько приходить? — спросил чей-то недовольный, расстроенный голос.
— Когда хотите, — засмеялся Арделяну. — Хоть в три утра. Мы начнем в восемь, и думаю, что к вечеру управимся.
— Дай бог, — вздохнул кто-то из крестьян. — А то я в самом конце списка и боюсь, что мне ничего не останется.
Люди стали расходиться медленно, нехотя. Эмилия пошла готовить ужин. Арделяну, Джеордже, Митру, Глигор, Битуша и Кула Кордиш остались в школе на совещание.
— Товарищи, — сказал Арделяну, — все вы, я вижу, очень довольны.
У Митру в самом деле лихорадочно блестели глаза. Он был в восторге от сегодняшнего дня. Особенно взволновала его радость людей, получавших землю, порадовала Митру и жена, оказавшаяся такой находчивой и смелой. Ему льстило, что на этом втором за сегодняшний день партийном собрании Арделяну говорил с ним серьезно, как в школе.
— Это хорошо, — продолжал Арделяну. — Нам, конечно, есть чему радоваться. Только мы не должны забывать одного — Паппа так легко не возьмешь. Поймите, речь идет здесь не только о потере земли, но и о потере престижа, а это, пожалуй, самое главное (Митру не понял слова, но многозначительно кивнул головой), потере влияния не только в нашем, но и в соседних селах. Не забывайте также о событиях на ярмарке и о том, как вели себя там наши односельчане.
Митру сразу залился краской и так низко опустил голову, что чуть не коснулся лбом парты. Сидевший рядом Джеордже похлопал его по колену, и это еще больше увеличило смущение Митру.
— Какой урок мы должны извлечь из этого? А то, что многие в нашем селе по разным причинам косо смотрят на раздел земли. Все они с готовностью помогут царанистам в борьбе против нас… Мы обязаны быть бдительны.
— Чего? — протянул Глигор.
— Смотреть в оба. Перед нами стоит еще одна задача. Село осталось без старосты. Пока что мы не можем поставить на это место члена партии…
— Почему? — удивился Кула скорей для того, чтобы вставить свое слово.
— Потому, что нам нужен человек с авторитетом, а вы только теперь начнете его завоевывать. Каким образом? Обсуждая и взвешивая здесь, в ячейке, каждый свой шаг, а не так, как поступил товарищ Моц. Мы советовались по этому поводу с товарищем директором и решили, что самым подходящим на пост старосты будет Гэврилэ Урсу.
— Опять богатей? — рванулся Митру. — Что он понимает в нуждах бедняков? Все одно что помещик.
— Да, но с ним считаются. Мы должны добиться, чтобы он говорил то, что мы считаем нужным.
— После дождичка в четверг, — ухмыльнулся Митру. — Он баптист…
— Товарищ Моц, не забывай, что ты на собрании. Сначала надо попросить слова, а потом высказываться, если есть что сказать.
— Вот я и хочу сказать, что не нужно мне никакого Гэврилэ Урсу. С кем он будет заодно — со мной или с Лэдоем?
— Пожалуйста, товарищ Теодореску, — сказал Арделяну, заметив, что Джеордже хочет что-то сказать.