Женщина склонила красивую голову с тонкими чертами лица, окруженного ореолом медно-красных волос.
— Я позволил себе… пригласить его к обеду.
— Очень рада. Вы в отпуск?
— Я возвращаюсь с фронта, — хрипло ответил Джеордже.
— Господин Суслэнеску проведет вас в ванну… Мы подождем вас…
Она оставила их одних и вошла в столовую, распространяя волну пряных духов. Чтобы не дать Джеордже высказаться, Суслэнеску, беспрерывно болтая, помог ему раздеться и провел в ванну, не преминув выразить удивление, что нет теплой воды.
— Они очень симпатичные и простые люди… Не подумайте, что… Вот полотенце… После обеда, если вам угодно, мы сразу уедем. Я готов… Или, может быть, несколько часиков сна… Нет? Хорошо, как хотите… Сюда…
Они вошли в светлую комнату, обитую красным шелком. На большом, покрытом дамасковой скатертью столе обычные приборы были заменены серебряными. Джеордже пожал руку Велчяну. Тот часто мигал припухшими веками и нервно ощупывал узел галстука. На желтом рыхлом лице прокурора появилось что-то вроде улыбки, когда он поднял стаканчик цуйки и вежливо склонился, к Джеордже.
— В честь близкой победы… Ведь она не за горами, не так ли? Помоги господи!
Все расселись по местам, и Суслэнеску, перескакивая с темы на тему, тщетно пытался рассеять неловкую тишину, установившуюся за столом. Велчяну непрерывно брюзжал, критиковал суп и жаркое, нашел сухим картофель и вдруг выпалил, указывая пальцем на Джеордже:
— Вы долго были в плену?
— Около двух лет…
— И как, по вашему мнению, много ли времени потребуется, чтобы установить и у нас коммунистический рай?
Джеордже спокойно опустил вилку на краешек тарелки и пристально посмотрел на Велчяну.
— Много. Это будет нелегко.
— Знаете сенсационную новость? — вмешался Суслэнеску. — Я слышал из серьезных источников, что Варгу назначат председателем городской управы.
— Вполне возможно, — улыбнулся Велчяну. — Одним свинством больше…
— И вторая новость, — продолжал Суслэнеску, заранее смакуя эффект, — сегодня, к моему великому сожалению, я буду вынужден покинуть вас. Я нашел место учителя в деревне. Сегодня начинается мое апостольское хождение в народ. В его честь!
Он залпом осушил бокал вина, поперхнулся, закашлялся и забрызгал скатерть. Госпожа Велчяну позеленела, только густо накрашенные губы алели, как внезапно открывшаяся рана.
— Это вы серьезно? — спросила она, придя в себя.
— Совершенно серьезно… Господин Теодореску, пейте кофе. Госпожа Велчяну мастерски приготовляет его. Да, — склонился Суслэнеску к хозяйке, — я действительно уезжаю. И мне не найти слов, чтобы выразить вам свою признательность за все, что вы сделали для меня.
— Я слышал прекрасный анекдот, — вмешался прокурор и начал рассказывать скучную, перегруженную подробностями и описаниями историю.
Мими Велчяну медленно встала, опираясь о край стола, и попросила Суслэнеску проводить ее в соседнюю комнату. Мысль о том, что он присутствует как непрошеный свидетель при развязке чужой семейной драмы, непонятно поразила Джеордже. Выпитое вино ударило в голову, усталость разлилась по всем жилам. На остроты Велчяну, многие из которых Джеордже уже слышал сегодня утром в инспекции, он отвечал машинально: «Да, конечно», «Это не плохо». Но вскоре Джеордже окаменел, — из соседней комнаты стали внятно доноситься слова происходившего там разговора.
— Ты с ума сошел? Зачем ты это делаешь?
— Я вынужден так поступить, сударыня… — Взволнованный голос Суслэнеску дрожал и срывался. — Жизнь научила меня, что бывают неповторимые в своем роде случаи… которые я больше не имею права упускать… Сам того не замечая, я попал в какой-то порочный круг и смирился с этим.
— А… я? — шепотом спросила мадам Велчяну, но слова ее ясно прозвучали в комнате.
Прокурор безмятежно чистил трубку, раскладывая на скатерти мокрые, грязные шарики вонючего никотина.
— Благодарю за обед, — сказал Джеордже, поднимаясь, и резко отодвинул стул, стараясь наделать как можно больше шума. Но Велчяну с улыбкой предложил ему снова занять свое место.
— Садитесь, прошу вас. Пусть доведут до конца эту интересную сцену. Вы увозите Суслэнеску с собой?
— Да, — пробормотал Джеордже.
— Это довольно порядочный молодой человек, но, к сожалению, идиот. Его захватили большевистские порывы. Он не раз читал мне проповеди о миссии интеллигенции, судьбе и…
— …Эта мысль не давала покоя и мне, сударыня… Но мы слишком здоровы и слишком румыны для чего-либо подобного. Для этого нужна не только храбрость, но и определенная философия… устаревшая философия…