— Теперь видишь, что драка к добру не ведет, — с видимым удовольствием продолжала Эмилия. — Подрался с Клоамбешем. Аурелия вся исплакалась, когда рассказывала мне, как он хворал после этого, чуть не скончался. Неужели не стыдно бить старика?
Лицо Митру сразу вытянулось и окаменело. Скулы нервно дернулись.
— Ножом его надо было, да я еще не кончил с ним расчеты… все еще не угомонился, будь он трижды проклят… — сквозь зубы процедил он, но тут же замолчал, боясь рассердить Эмилию. Откуда этой барыне понять, что у него на душе.
— Как поживает Флорица, ребенок?
— Хорошо, спасибо за внимание… Работаем… У Фэникэ какие-то прыщи во рту появились. Едим черт знает что.
— Да, да, — нахмурилась Эмилия. — Такая бедность вокруг… Дай бог, чтоб еще хуже не стало…
— Как может быть хуже? — засмеялся Митру. — Разве что в могиле…
— А кто знает, как там? Никто не возвращался, не рассказывал, — задумчиво сказала Эмилия.
— Да, госпожа, — понимающе кивнул Митру. — Хорошо вы это сказали.
— Ну, говори, дорогой, по каким делам пожаловал? А то мне некогда. Обед на плите подгорает. Мне ведь приходится теперь хлопотать и в школе и по хозяйству. От мамы, прости меня господи, больше забот, чем пользы…
— Что поделаешь, приходит время, когда человеку пора на свалку. «Не жизнь, а жестянка», — как говорит Кулькуша.
— Почти ничего не видит, а не хочет признавать, что слепая, не успокаивается. Сегодня утром вылила всю еду в помойное ведро — решила, что объедки.
— В свое время тетушка Анна боевая была, не уступала фельдфебелю. Что поделаешь, — облегченно вздохнул Митру, обрадованный тем, что директорша делится с ним своими заботами, как с родственником. — Нужда привела меня к вам, госпожа Эмилия. Хорошо, если бы каждый мог жить своим добром и не морочить голову другому.
Джеордже внимательно прислушивался к разговору, и хотя уже много лет подряд выделение земли издольщику протекало именно так, как теперь, манера, с которой его жена и Митру старались поймать друг друга на слове, показалась ему отвратительной и унизительной для обоих.
— Я все ломал голову, как быть. Вот переехали мы к себе, в развалины. Пытаемся починить дом, но куда там… Крыша дырявая. Звезды ночью заглядывают. Одеть нечего. Я пришел поговорить с вами о земле.
— А к священнику пробовал обращаться? — поинтересовалась Эмилия.
— А зачем болтать попусту? У него свои люди, певчий Грозуца… Да к тому же не любит он меня…
— Да и ты тоже хорош… не сердись, что говорю откровенно. Я была твоей учительницей и знаю тебя с малых лет. Больно уж ты на рожон лезешь…
Не в силах больше терпеть, Джеордже повернулся к ним.
— Вот что, Митру, мы уже поговорили с Эмилией, — быстро, проглатывая слова, заговорил он. — Мы дадим тебе четыре югэра, те, что у Гриндурь, они еще не отданы. На одном осталась неубранной кукуруза. Не так ли, дорогая?
Митру с Эмилией удивленно переглянулись, словно лишь в эту секунду заметили Джеордже. Но Митру решил не упускать благоприятного предлога и стал уверять, что кукурузу он уберет сегодня или завтра на заре, телегу и плуг ему даст Гэврилэ Урсу, с которым он уже договорился.
— Буду работать день и ночь, сделаю все к сроку, — поспешил заверить он.
— Все это хорошо, но я не знаю, останешься ли ты доволен? — пожала плечами Эмилия. — Земля-то не особенно хороша. Мы плохо унавозили ее в прошлом году. Не знаю, как быть, — обратилась она к Джеордже. — Кажется, мама обещала эту землю Марте Тодору. У мамы бог знает сколько родни, и каждый не прочь полакомиться на даровщину: ты, Митру, знаешь, каковы мужики…
— Знаю, — глухо отозвался Митру, — без стыда и без совести, госпожа Эмилия.
Словно смущенная этими словами, Эмилия подошла к Митру и стала ласково уверять его, что все наладится и он снова заживет, как прежде. Земля, по правде говоря, не такая уж плохая. Кроме того, она сама поговорит с Гэврилэ Урсу, чтобы тот одолжил Митру лучшую телегу. Участок хорош еще тем, что близко от дороги, меньше труда…
— Земля хороша, где бы она ни была. Хороша для хозяина, — улыбнулся Митру. — Спасибо, госпожа Эмилия, может быть наступит такое время, когда мы сможем рассчитаться.
— Ну, я пошла, — заторопилась Эмилия. — Надеюсь, больше не исчезнешь. Заходи. Расскажешь нам сельские новости. Мы ведь живем, как отшельники.
— Дай вам бог здоровья, и сыночку желаю стать большим человеком.