Первым заговорил Виконт:
—Я так понимаю— тебя в очередной раз похоронили?
—Не совсем,— ответил Ипполит, приглаживая свои ужасного вида усы и частями вырванную бороду.— Повздорил с собаками. Осиел всё же обставил меня. Пять собак! Удивляюсь, как только жив остался?
—А имя?— де ла Вурд встал, опасаясь, что зря понадеялся на Козлова.— Имя его ты узнал?
—Имя...— повторил Козлов задумчиво.— Имя… Николай Иванович Свинцов.
Глава XIII
ПОДРУГИ
Твой чудный взгляд, души моей коснувшись,
В ней пламень возродит благословенный.
И дрогну я, как будто бы очнувшись,
Перед тобой коленопреклоненный.
Будильник затрещал, возвращая из забытья и грез в холодный мир. Проснувшись, она еле нашарила рукой пуговку звонка и заставила замолчать его. «Как холодно,— подумала, втянув носом воздух,— батареи остыли, что ли?».
За окном еще было темно. Наташа посмотрела на соседнюю кровать— пусто. Тогда девушка, укрывшись теплее и закрыв глаза, попыталась снова заснуть. Но сон не шел из-за воспоминаний о вчерашнем дне. «Может, стоит попытаться,— подумала она,— он ведь так добр ко мне. Нельзя сказать, что красив, но это не главное. …Такие грустные глаза. Никогда не говорил, что любит меня. А ведь любит... Уж это я знаю. Виталька не догадывается об этом. Чудак! Достаточно заглянуть в глаза,— и всё ясно. Как книгу читаешь. Какой робкий! Даже не пытался обнять. Боится потерять меня. Может попытаться самой! Чувствую, что-то меня к нему тянет. Как бы не напугать его... Ну, дорогая, ты быстро сменила ориентир.— Наташа рассмеялась.— Да. Виталька... Он бы так и сказал...»
Послышался звук со стороны двери; кто-то открывал замок. Но тихо. Видимо открывавший думал, что она еще спит. Чуть слышно вошла соседка по комнате.
Наташа приподнялась на локтях и сказала:
—Ань, я же просила разбудить меня в семь.
Вошедшая девушка потянулась к выключателю, в комнате загорелся свет.
—Ты так сладко спала, что я не решилась тебя тревожить.
Девушка заперла за собою дверь и повесила на натянутую через всю комнату веревку полотенце, которым только что вытирала волосы.
—Ну, как ты?— спросила Аня и присела на краешек кровати.
Наташа, сидевшая полулежа, ответила:
—Спасибо, всё в порядке.
—Пожалуйста. Кстати, обрати внимание на Витальку. Он, по-моему, любит тебя. Только никогда не говорил этого вслух.
—Ты не всё знаешь. В школе он был безумно влюблен в мою подругу. Ну, в Таньку, она вышла замуж за того придурка. Хотя, нет, не безумно… Первый раз, наверное, полюбил… Так вот...— Наташа сама перебила себя, видимо, вспомнив нечто важное,— кстати, он говорил, что писать настоящие стихи начал именно тогда.
—Он что, поэт?— спросила с небольшим удивлением Аня.
—Думаю— да, хотя он сам не любит, когда его называют поэтом. Любимые его слова: «Хорош поэт!— его не знает свет».
Наташа закуталась потеплее в одеяло и продолжала:
—Ты сама видела его и слышала. Можешь описать его?
—Ну, не знаю,— засомневалась Аня,— хотя попробую. Он очень начитан, любит поговорить, даже, я бы сказала, он— первостатейный болтун, если б не знала его хорошо. Хотя не очень-то общителен, с незнакомыми почти всегда молчит. Первое впечатление мое было негативным. Глядя на него, я бы никогда не подумала, что он поэт. Производит впечатление человека, который из-за одного опрометчиво сказанного слова после мучается, будто бы совершил преступление. Да, часто я замечала в нем вспышки гнева. Но он никогда, насколько мне известно, не выдавал своих чувств. Он никогда не раздражается и не теряет терпения. Его взгляд на некоторые вещи просто шокирует, а иногда его вообще трудно понять.
—Да, всё верно. Теперь отодвинь верхний ящик стола, пожалуйста. Достань тетрадь,— попросила Наташа.
Аня подошла к столу и, найдя тетрадь, отдала ее подруге. Та, полистав, перегнула пополам и протянула Анне со словами:
—Читай вслух.
Аня приняла тетрадь и прочла:
Отверженный, убитый и пустой,
Вперед идя и поднимая пыль,
Ты часто думал о минуте той,
Что обратит твои желанья в быль.
Не думай, не жалей и не моли;
Ничто тебя отныне не спасет,
И страсть твою ничто не утолит;
Вокруг тебя нерастопляем лед.
Отверженный, убитый— но— живой,
Ступай вперед ты по своей тропе,
Лишь ты руководишь своей судьбой,
Лишь ты виновен в том, что не успел.
В твоих руках всё: счастье и беда;
Свой путь способен ты один пройти.
Ты каждый день благословляй как дар,
А Господа— за каждый дюйм пути.
Аня оторвалась от тетрадки и удивленно поглядела на Наташу.
—Никогда бы не подумала,— сказала она.— Он что, дал тебе переписать?
—Как же,— усмехнулась Наташа,— он боится или боялся, что «содержимое его души, как он выражается, станет достоянием гласности». Только я всё же списала парочку. Там есть еще одно, на следующей странице.
Анна перевернула лист и вновь стала читать:
Ты думаешь, что в тишине ночной
Я мирно сплю и вижу снов картины?
Нет— сладких мыслей бесконечный рой