Плетет не прекращая паутины, —
В ночном бреду рождается узор;
Так неустанный я несу дозор.
Узор из гармоничных, пылких строф.
С их помощью, быть может, приоткрою
Скрывающий часть истины покров,
И нимфой белоснежною живою
Восстанет из тончайших покрывал
Любовь моя, которую скрывал,
Любовь, что я лелеял и хранил,
К которой всеми силами стремился.
Как вдруг раздался шелест чудных крыл,
И в мотылька мой разум обратился.
И, как на свет, на яркий идеал
Он полетел, и час его настал.
Падет завеса, я признаюсь вдруг
Во всём тебе, шатаясь от волненья,
Благодаря судьбу за сей недуг,
Покорно и без тени сожаленья
Себя всего отдав твоей любви,
Благословляя яд в своей крови.
В глазах бездонных прочитав ответ,
Я уст почувствую твоих прикосновенье
И этот яркий, теплый, нежный свет:
Твоей души к моей душе влеченье.
Я опьянел, вдруг всё тебе открыв,
И был вознагражден за сей порыв.
—Ну, что скажешь?— спросила, улыбаясь, Наташа.
—Этот человек любит тебя, ты будешь дурой, если откажешь ему в любви,— вынесла решение ее подруга.
—Я тоже об этом подумала.— Наташа приняла у подруги тетрадь.— Но вчера он меня малость напугал. Хотя я рада, что рассказала ему все.
Аня сказала обиженно:
—Да, лучшая подруга, конечно, не могла помочь.
—Ладно тебе!— Наташа легко толкнула в плечо Анну,— тебя не было рядом.
—Я знаю, зачем ты к нему пошла.— Тут подруга улыбнулась загадочно, а Наташа смутилась.
—Мне было очень больно. Но не могла подумать, что разговор с ним поможет,— сказала она.
—Он проявил завидное понимание. Ты, говоришь, что Виталька был на себя не похож?— спросила подруга.
—Он как-то странно себя вел. Говорил мало. Был почти неузнаваем. Глаза грустные. Что-то с ним произошло. Знаешь, когда он сказал: «Всё» и посмотрел мне в глаза, я... мне показалось, что я лечу. Ну, такое чувство, будто отрываешься от земли и тебя уносит. Как бы еще сказать... Нет, не могу объяснить. Какая-то сила исходит от этих глаз. Я не могу сказать точно, спала или нет. Просто чувствовала боль, стыд, и, потом он взял меня за руки и сказал это слово «Все». Дальше я как будто очнулась и поняла, что ничего от того ужаса не осталось, кроме памяти о нем. Хотя, может я и нафантазировала. Просто его слова, глаза, такая нежность во взгляде. Знаешь, если б он меня тогда поцеловал, я бы не стала противиться.
—Ну-и-ну?— засмеялась Аня,— вчера готова была в воду броситься, а теперь... С ума сойти! И что ты собираешься с этим делать? Встретишься еще с ним?
Наташа тоже улыбнулась и сказала задумчиво:
—Хотелось бы. Только...— Замолчала.
—Только что?— вкрадчиво спросила Аня.
—Он ничего не сказал, не предлагал встретиться. И он… Он не придет больше сам... Ну, то есть...— Наташа запнулась.
—То есть никогда не сделает первый шаг?— подхватила Аня.
—Да.
—А что мешает это сделать тебе? Берись за дело сама. Стоит тебе щелкнуть пальцами, и он за тобой пойдет на край света. Он последнее отдаст, душу дьяволу заложит ради тебя. Можешь быть уверена.
—Конечно, ты права,— все также задумчиво сказала Наташа,
—Только смотри: не говори ему об истинных своих чувствах. Он безумно влюблен в тебя и ждет от тебя того же.
Наташа удивленно посмотрела на подругу.
—Кто тебе?..— она запнулась. Наконец произнесла подозрительно: —Откуда ты всё это знаешь?
Тут Аня сообразила, что сболтнула лишнего в пылу дружеского откровения, что настал момент рассказать всё, и ответила:
—Я однажды встретилась с ним и решила вытянуть из него, зачем же он к тебе ходит. Я догадывалась, что это дружбой не объяснишь. Малость поднажала. Тут он мне всё и выложил. Конечно не сразу, боялся чего-то. Потом потребовал, чтобы я ничего тебе не говорила.
—А ты, конечно, все разболтала.— Улыбнулась Наташа.
—Ну, я ничего ему не обещала, отчего он меня сторонился потом, ты это заметила. Так что, вперед!
—Ладно, попробуем. Но...— Наташа замолчала. Потом выпалила: —Только рассказывай до конца. Ведь было еще что-то?
Аня опустила глаза и сказала, переводя разговор на другую тему:
—Да, ничего,— скороговоркой, и прибавила более веско: —Пора тебе принять душ, а то народу набежит.
Она хотела встать, но Наташа ухватила ее за руку.
—Выкладывай. Ты на нем испробовала один из своих приемов? Так? Ну, говори же!
—Да,— тихо ответила подруга,— я хотела поцеловать его.
—Конечно! Так вот почему он так конфузился при тебе! Ну, спасибо! Как только Мишка устоял? Это что-то исключительное.
—Я тебе не могла тогда сказать. Ну... Мишка... В общем, он не устоял. А с Виталькой ничего не произошло. Он оттолкнул меня, попросил больше так не делать. И ушел.
Наташа облегченно вздохнула. Она знала, что подруга не врет.
—Мишка... Какая мразь! Но соблазн был велик.— Наташа улыбнулась.— Еще немного, и Виталька бы сдался.
—Он удрал, не дав мне продолжить.
—Тебе здесь нет равных.
—Ладно,— смущенно заговорила Аня,— поднимайся.
Она подошла к столу, взяла чайник и вышла. Наташа встала с постели, надела халат, взяла полотенце и тоже покинула комнату.
Спустя минут тридцать в комнате общежития сидели обе подруги, Наташа и Аня, и пили чай. Включенный в сеть радиоприемник тихо работал, передавая местные утренние новости. Новости касались главным образом главы администрации и его присных, кои занимались насущными городскими вопросами. Также звучало неодобрение политики повышения квартплаты, сообщалось о намерении горожан провести демонстрацию по этому поводу в скором времени. По своему обыкновению влезать во всякие конфликты коммунисты в очередной раз сообщили свое и без того всем известное мнение.