Олег Геннадьевич обомлел от такой наглости и открыл было рот, чтобы выразить протест, но незнакомец его опередил:
—Где он живет?
Он сказал это, теперь во все глаза глядя на Сбединского.
Сбединский рефлекторно прикрыл рот рукой,— его чуть ли не вырвало,— изо рта незнакомца несло такой вонью, каковою могла бы гордиться не одна помойка. Естественно, что вследствие этого Олег Геннадьевич не ответил. Тогда незнакомец всё той же рукой схватил ошалевшего преподавателя за глотку, тем самым преградив всякий доступ воздуха в легкие. Сильные пальцы были холодны, будто до этого ими разрывали снег. Олег Геннадьевич захрипел и стал краснеть. Незнакомец, совершенно лишенный эмоций, убрал руку, а сам стал давиться кашлем, обдавая Сбединского запахом падали. Сбединский попытался воспользоваться этим и дернулся в сторону кухни, но незнакомец небрежно размахнулся и ударил его в челюсть так, что красные огоньки пробежали перед глазами. Сбединский опустился на тумбу для обуви, держась за челюсть, разрываемую болью. Тем временем обладатель зловонного дыхания достал из кармана пачку «Мальборо» и затянулся сигаретой.
—Где он живет?— вновь повторил свой вопрос незнакомец, выдыхая дым в лицо преподавателю.
—Кто?— еле слышно сказал Олег Геннадьевич, качавший со стоном взад и вперед головою.
Вонь изо рта пришельца, смешанная с дымом дорогих сигарет, была не такой отвратительной, но рука Сбединского инстинктивно потянулась к носу с целью его прикрыть.
—Козлов,— ответил незнакомец.
—Какой..,— не успел сказать Олег Геннадьевич, как получил от мужчины второй удар по носу. Нос не отличался крепостью, и из него хлынула кровь.
—Какой сюда приходил,— всё так же равнодушно проговорил незнакомец.
И вдруг из уголка его рта потекла темно-красная кровь. Она стекла по подбородку, но не закапала на пол, а потянулась под подбородок к шее,— видимо, вследствие чрезвычайной своей густоты. Олег Геннадьевич со страхом осознал, что перед ним стоит пропавший труп,— описание по телевизору было очень точным.
Но следовало что-нибудь ответить. А незнакомец, очевидно, решил поднажать еще; он сгреб правой рукой воротник рубашки Сбединского, поднял его с поразительной легкостью и швырнул в зеркало трюмо. Сбединский ударился, раскинув руки крестом, разбил зеркало, осколки которого, зазвенев, посыпались на пол.
—Я не знаю, где он,— только и успел сказать окровавленный преподаватель начертательной геометрии, как не известно, каким чудом оживленный труп предпринял новую попытку добиться своего. Он поднял с пола длинный, острый осколок зеркала, совершенно не заботясь о том, что порезал себе ладонь, и полоснул осколком по рубашке зажимавшего свой нос преподавателя. Стекло распороло тонкую ткань и вошло в тело, которое немедленно отозвалось жгучей болью на насилие.
Сбединский закричал:
—Он не сказал этого.
А покойник схватил обеими руками его голову и затылком двинул ею о трюмо. Послышался глухой удар. Сбединский почувствовал, как сознание покидает его. Но вдруг вспышка прозрения осветила мозг,— Олег Геннадьевич вспомнил разговор с Ипполитом. Собрав остатки мужества и сил, он поднял окровавленное лицо и взглянул в мертвые глаза своего мучителя, и его губы произнесли несколько слов на мало кому известном и почти забытом языке:
—Пусть вечный мрак, что избегаешь ты,
Возьмет тебя назад в свои покои,
Пусть до тебя дойдет из темноты
Зов мертвецов. Так будь же успокоен.
При первых же словах невыносимая боль отразилась в чертах лица покойника. Он зашатался и застонал, как стонет смертельно больной, прикованный недугом к кровати. А воодушевленный Олег Геннадьевич продолжал:
—Изыди же туда, откуда ты изъят,
И услади червей могильных пиром.
Пусть мозг уснет, что пламенем объят.
С тобою— Бог, да упокойся с миром.
Незнакомец бесчувственно повалился с куском стекла в руке на пол, тело его забилось в конвульсиях.
—Аминь,— произнес полностью овладевший собой Олег Геннадьевич и перекрестил чело покойника. Тот затих в неестественной позе, лишь остекленевшие глаза безжизненно смотрели в потолок.
Сбединский нагнулся и закрыл веки мертвого. Потом прошептал со вздохом:
—О, Господи!
И снова затрещал дверной звонок. Немедленно вслед за сим дверь распахнулась, хотя была на замке. В комнату вошел бледный человек в теплом пальто без шапки. Волосы человека были зачесаны назад. Прямо с порога, едва за ним закрылась дверь, без каких-либо объяснений человек с маленьким лицом и причудливым шрамом на щеке проговорил:
—Я мог бы догадаться. Так, значит они опередили меня. Ловкие же ребята! Но, видимо, они ничего не предложили.
Сбединский занес руку для крестного знамения, но человек со шрамом сказал с усмешкой:
—Да брось! Подобные трюки годятся лишь для представлений и на меня не действуют. Что стоит тебе сказать, где они засели? Я могу тебя сделать бессмертным, ты будешь владеть властью, сможешь убивать целыми днями... Или— нет, поклонись мне, только лишь поклонись, и ты обретешь бессмертие и возвысишься над миром этих никчемных насекомых, коих именуют людьми...— Он не договорил.
Сбединский размахнулся и с бог знает откуда взявшейся ловкостью всадил в горло соблазнителю острый, как бритва, и длинный, как хлебный нож, осколок зеркала. Тот вошел с отвратительным хрустом. Потом Олег Геннадьевич отскочил, надеясь увидеть тяжкие последствия своего действия. Но лишь гримаса боли исказила бледное лицо, а обладатель его, ухвативши обеими руками стекло, улыбаясь торжествующей улыбкой, медленно вытащил окровавленный осколок.