—Ну вот,— произнес второй,— Лексеич, еще одно дело.
Просвиркин, подойдя к трупам, нагнулся, чтобы поближе рассмотреть.
Снег прекратился, чему обрадовались все. Подъехала еще одна машина. Из нее выбрался фотограф.
—Лесков,— крикнул водителю второй машины Просвиркин,— поищи Гребенцова. Его случай.
Фотограф отогнал собравшихся зрителей и защелкал фотоаппаратом. Замигала вспышка.
—Я закончил,— через некоторое время сообщил фотограф.
—Можете убирать,— сказал врачам Просвиркин.— В Семашко?
—Да,— ответил один из врачей.
—Иннокентий Алексеевич,— позвали из машины Просвиркина. Он подошел.
—Судмедэксперта куда посылать?— спросил водитель.
—В Семашко. Гребенцова нашел?
—Он— дома. Дозвонились. Сейчас будет.
—Хорошо,— ответил Просвиркин и закурил.
Глава XVI
РАЗ И НАВСЕГДА
Дыханье жарких слов— от пламени любви,
Мерцанье всех миров— от знамени любви;
Пусть плачет сердце и в глазах роса,
Но зов любви услышат небеса!
Они вошли в комнату.
—Привет!— воскликнула удивленная Аня, которая не догадывалась о решительных действиях своей подруги.
Виталий сконфузился. «Вот, черт!— подумал он,— надо же было придти, когда она здесь. Хорошенькое дельце». А вслух произнес:
—Здравствуй.
И остался стоять на пороге, не решаясь войти.
—Ну?— спросила Наташа.
Она с уже сняла пальто, но Виталий всё стоял со странным видом, переводя свой взор с одной девушки на другую. Будет справедливым заметить, что они обе были достойны большого внимания. Если Наташу отличали огромные серые глаза, небольшой рост, то Аня выделялась среди прочих, если можно так выразиться, французскими губами. Кроме всего прочего Аня напоминала одну очень известную певицу Франции (прическа этому сопутствовала в большей степени). Виталий стоял с отрешенным видом. Тогда Аня встала со стула, на котором сидела, подошла к Серебрякову и пощелкала перед его лицом пальцами со словами:
—С добрым утром.
—Да, да.— Виталий очнулся.
—Может пройдешь?— Наташа подошла и стала расстегивать его куртку.
Аня с загадочным видом посмотрела на них и сказала:
—Ну ладно. Я смотрю, вы зря времени не теряете. Она оделась и уходя бросила с улыбкой:
—Слишком сильно не шумите. Пока.— И захлопнула дверь прежде, чем кто-либо успел ответить.
Виталий сел на стул возле обеденного стола. Он наблюдал за Наташей. Она спросила:
—Ты не голоден?
«Голод,— подумал Серебряков,— это, пожалуй, далеко не то, что я сейчас испытываю, дорогая. Если ты соизволишь объяснить мне, что я здесь делаю, я буду признателен». А вслух произнес:
—Нет, не голоден. И, вообще, знаешь что?..
—Что же?— Наташа улыбнулась.
—Ближе к делу.
—Ах, вон оно что.
—Именно.
Виталий поднялся. Он понял, что Наташа не торопится объяснить желание пригласить его к себе. Понемногу чувства Серебрякова начали бить тревогу. Он вдруг почувствовал себя игрушкой в руках столь желанной особы. Мало помалу на его лицо набегало раздражение. «Какого черта она молчит!— Виталий посмотрел на девушку.— Она явно хочет, чтобы я начал первым. Так-так, понятно. Я что-то малость туповат стал в последнее время. Ясно. Она хочет сделать важное заявление о наших с ней отношениях, коих как таковых-то никогда и не было, Видимо ей надоело мое молчание, она ждет, что я шагну первым. Ну уж нет. Позвала— объясняйся. Сударыня, я весь— внимание».
—Я слушаю,— повторил Виталий.— Как мне кажется, ты попросила меня приехать— раз. Потрудилась встретить меня в метро— два. И Аня сбежала— три. Всё это наводит на весьма интересные мысли. Нужно продолжать?
—Нет. Вообще-то я хочу тебя поблагодарить за помощь.
Это было не то, что девушка хотела сказать. «Как прекрасно все складывалось в голове до того, как я решилась действовать. А теперь вот несу всякую чепуху. Только бы он не ушел». Наташа даже улыбнулась этим мыслям.
Виталий как-то печально усмехнулся. «Чушь! Если хочешь сказать, что я тебе больше не нужен, говори сразу, а не тяни за хвост... Вот, черт возьми, а! Шел ведь сюда признаться, а теперь теряюсь, и язык, как приклеенный. Да-с, господин Серебряков, твоя нерешительность вконец тебя оставит одного».
—Да что ты?!— Серебряков встал. Раздражение брало верх над иронией. «Видит бог— или я с ней сегодня поссорюсь, или уйду самым счастливым человеком,— подумал он.— Вот дьявол! Мне что, дел больше нет, как бегать за нею по свистку? Ели б она знала, чего стоит держать себя в руках».
—Помнится, я уже получил слова благодарности. И мне кажется ты играешь мною, моим к тебе отношением.
Он подошел к девушке. Она уже нахмурила свои красивые брови.
Виталий взял ее руки в свои (она не пыталась их отнять, ожидая продолжения) и, смотря ей в глаза, сказал:
—Наташа, извини меня. Я, право же, не должен говорить таким тоном. Но пойми— я бы не пришел, если б слова твои были для меня пустым звуком. И, естественно, я надеюсь, что это не последняя наша встреча.
«Так,— подумала она,— хорошо, что он первым начал.— И неожиданно: —Господи! как приятно, наверное, быть в его объятьях!» Она ответила на его слова:
—Не извиняйся. Я сама позвала тебя. Ты для меня очень много сделал. Однако, я думаю, что...— Она отняла свои руки и прошла к окну. Встала возле стола, потом повернулась и добавила: