—Где будет собрание?— неожиданно задал вопрос Виталий.
Виконт нисколько не растерялся и произнес:
—В одном укромном местечке, обители моего господина, под названием Тартар. Это последний мир, где время движется совсем в ином направлении и имеет отрицательный знак, где пространство искривлено до неузнаваемости. Одно слово— преисподняя.
—Это и есть так называемый ад?— спросил вновь Виталий.
—Нет-с, сударь, Тартар, хоть его так и назвали, не заселен, это некий перевалочный пункт. А ад, тот ад, о котором вы изволите говорить, представляет собой чередование подмиров.— Де ла Вурд очень был доволен, что Избранный так внимательно слушает его.— Мучения там поистине ужасны. Представьте себе, что вас вдруг неожиданно обуревает голод и жажда, а солнца (замечу,— их там множество; что-то около восьми или десяти) пекут неимоверно. Сесть на раскаленный песок или камень нельзя, вода, если она попадается, имеет весьма высокую температуру. Но вдруг вы переноситесь в иной мир, где дуют ледяные ветры, идет без конца дождь со снегом, где нет никакого спасения от холода. Небо покрыто свинцовыми тучами. Мучения поистине ужасны. Это всего лишь маленькая толика того, что там ожидает. Есть мир, не имеющий ни верха, ни низа, там происходит весьма мучительные перерождения, страдания от коих не сравнимы ни с чем. Проклятые имеют все семь чувств, и они чувствуют, еще как чувствуют. Ну-с, мы пришли.
Виталий отпер дверь подъезда, и они вошли.
Когда они поднялись на третий этаж, Виконт вдруг остановился, повернулся к Серебрякову и сказал с очень серьезным видом:
—Виталий Васильевич, как я понимаю, вы встретили сегодня старого знакомого. Так?
—Так,— отвечал Серебряков, уже не удивляясь поразительному всеведению де ла Вурда, а тот продолжал:
—Хочу предупредить вас, что он вам в будущем причинит беспокойство. Он поступил уже очень плохо и вряд ли в будущем исправится.
Виталий сказал, хлопнув по плечу де ла Вурда:
—Да что ты, Виконт! Он хороший друг. Мы с ним неплохо ладили в школе. В чем он мне может навредить? Он же о вас ничего не знает. Или знает?
Виконт тут же ответил:
—К нам, уверяю вас, господин, сей дон Жуан никакого отношения не имеет. Это дело касается вас лично.
От всех этих неясностей Виталий вспылил:
—Брось называть меня господином!— звук его голоса многократно разнесся по подъезду, а в одной из квартир, рядом с которой они стояли, щелкнул замок. Виталий и де ла Вурд поспешили подняться выше. По пути Серебряков опять сказал:
—Послушай Виконт, если твое всеведение распространяется так далеко, ты можешь мне сказать, где я еще встречу Вадима?
—Нет,— отрезал тут же Виконт,— нет не могу. Я сказал достаточно и отныне не вымолвлю ни слова по сему вопросу.
С этими словами де ла Вурд нажал на кнопку звонка. Дверь открыла Вельда.
Глава XXVII
СЛЕДСТВИЕ
О, ограниченность мышленья;
всё то, что «свыше», не возможно.
Он курил сигарету за сигаретой. «Сон, сон, сон… К черту сон!— думал он.— Какой тут сон, когда голова идет кругом? Если я не свихнусь после этого дела, то уже никогда не смогу спать спокойно!» В дверь кабинета постучали.
—Кто там?— нетерпеливо и раздраженно бросил он.
Вошел Просвиркин с залепленным виском с кипою бумаг в руке.
—Товарищ майор…— начал было Иннокентий Алексеевич, но Сидоренко его перебил:
—Что у вас там? И без церемоний. Я и так кляну свое начальство, которое направило меня в этот город.
Капитан подошел, поставил бумаги и папки на стол и сел.
—Угощайтесь,— кивнул майор на пачку «Мальборо»,— мне они, признаться, осточертели. Я-то уже, наверное, десятую прикончил. Помру скоро от рака легких. Вот дьявольщина!.. Ну, слышно что-нибудь о нашей шайке? Вы хоть как-то систематизировали эти смерти и несчастные случаи?
Просвиркин закурил сигарету, достал из верхней папки листок и сказал:
—Все смерти, несчастные случаи, странные пришествия мы собрали в хронологическом порядке. На основании всех этих данных можно заключить, что в городе сцепились две группы.
—Я полагаю, всё началось с Семечкина?
Просвиркин затянулся и ответил:
—Да, именно с исчезновения Семечкина из своей квартиры. Он утверждает, что попал на Ново-Вокзальную прямо из квартиры.
—Что, по воздуху?
—По его показаниям выходит, что так. Тут еще и Шмакова настаивает на своем и ни в коем случае не хочет придерживаться более логичной версии. Да и по всему выходит, что она неизвестно откуда появилась в подъезде. Как она сказала, дословно: «...была перенесена в подъезд дома». Ее обнаружили двое стариков. Опять выходит, что по воздуху. И вот еще что...— Просвиркин замялся.
—Ну?— вопросительно взглянул на него Сидоренко.
—Я боюсь, что вы не поверите. Даже не знаю, стоит ли говорить...
—Да говорите же! Поверю, не поверю,— хуже уже не будет.
—Их пули не берут.
—Кого не берут? Виконта, бородатого Козлова, Вельду, попугая Цезаря, этого, как его, графа Леонарда? Бог мой, что за имена!
—Да. Я стрелял в Козлова и Виконта. Пули пролетали, словно сквозь пустое место. Обе мы нашли при осмотре квартиры,— ответил капитан, боясь, что его поднимут на смех. Но майор просто посмотрел на него своими красивыми глазами, в которых читалась бесконечная усталость, и, раздавив потухший окурок в пепельнице, проворчал:
—Подумаешь— новость. У нас вон трупы по городу бродят, и ничего.
—Многие думают, что это фокусники,— продолжал Просвиркин.— Следователи никаким этим чудесам не находят сколько-нибудь логических объяснений.