— Одри, что за выражения!
Она не стала извиняться, в этом не было нужды, они слишком хорошо понимали друг друга, к тому же она слишком сильно любила деда, его политические взгляды нисколько ей не мешали. И она улыбнулась ему, хотя он готов был испепелить ее взглядом.
— Давай прямо сейчас заключим пари: я уверена — победит Франклин Рузвельт.
— Никогда! — Он решительно взмахнул рукой, которая всю жизнь голосовала только за республиканцев.
— Ставлю пять долларов.
Он презрительно сощурился.
— Несмотря на все мои старания, ты иногда мало чем отличаешься от грузчика…
Одри Рисколл улыбнулась и встала из-за стола.
— Дедушка, что ты сегодня делаешь?
Дел у него сейчас было не много. Он встречался с друзьями, ездил обедать в клуб «Пасифик юнион», а вернувшись домой, непременно ложился вздремнуть. Когда человеку идет восемьдесят первый год, он имеет на это право. Один из самых крупных банкиров Сан-Франциско, он десять лет назад отошел от дел и мирно зажил с двумя внучками. Теперь вот скоро с ним останется одна. Но, как признался он третьего дня одному из своих друзей, поскольку дом покидает Аннабел, он не очень-то будет скучать по ней. Она знаменитая в Сан-Франциско красавица, зато Одри умна и с характером, близкий друг, родная душа. А с Аннабел они так за все эти годы и не сблизились, между ними всегда стояла Одри, не дававшая в обиду младшую сестренку.
После гибели родителей Одри заботилась о ней как мать и оберегала от всякого рода неприятностей. Сейчас все ее мысли были заняты приготовлениями к свадьбе, непременно пышной и торжественной.
Эдвард Рисколл наконец-то соизволил посмотреть на Одри.
— Я поеду в клуб, а вы, надо полагать, по магазинам с сестричкой, денежки мои последние мотать? — Он любил прикидываться, что разорен, хотя на самом деле его финансы были в полном порядке. Он так удачно вложил свой капитал, что никакие катаклизмы и потрясения в экономике были ему не страшны.
— Да уж, постараемся оставить тебя без гроша. — Одри рассеянно улыбнулась деду. Она всегда тратила на себя очень мало, но Аннабел — другое дело, к тому же они еще не все купили для ее приданого. У невесты будет семь подружек, главная — Одри. Подвенечное платье шили в ателье Магриен из старинных французских кружев, расшитых мелким жемчугом, с очень высоким воротом, который как нельзя более эффектно подчеркивал красоту нежного, как цветок, личика Аннабел. На ее золотые локоны должна была лечь фата из тех же старинных кружев и французского тюля. Одри очень нравились и изысканная фата, и прелестное платье. Анни тоже все очень нравилось, но завлечь ее на очередную примерку было не так-то просто.
Венчание было назначено в епископальной церкви Святого Луки через три недели, и за это время предстояло переделать уйму всяких дел.
— Кстати, у нас сегодня ужинает Харкорт. — Одри всегда с утра предупреждала деда о визитах и гостях дома. Случалось, дед забывал об этом и приходил чуть ли не в ярость, увидев за столом незнакомое, а хоть бы и знакомое, лицо — как это так ему ничего не сказали?! Сейчас он с прищуром глянул на Одри, как, впрочем, всегда при упоминании имени своего будущего родственника. Он до сих пор не мог поверить, что Одри не испытывает ни малейшей зависти, это было выше его понимания: ведь Аннабел всего двадцать один год, а Одри уже двадцать пять, и, по мнению многих, она вовсе не красавица. Мало того, казалось, Одри нарочно старается изуродовать себя: туго стягивает волосы, никогда не оживит румянами свои матовые щеки, не оттенит синеву глаз, покрасив черным рыжеватые ресницы, не подчеркнет контур полных, чувственных губ помадой — для нее косметика как бы не существовала. Серьезных поклонников у нее никогда не было. Молодые люди пытались за ней ухаживать, но дед их неизменно отпугивал, а Одри это ничуть не огорчало. Все они казались ей такими скучными, неинтересными.
Порой она мечтала о мужчине, одержимом, как ее отец, страстью к путешествиям по экзотическим странам, однако никого даже отдаленно напоминающего ее идеал она пока так и не встретила. Харкорт и вовсе был не из числа таких мужчин, а вот для Аннабел он подходил идеально.
— Согласись, он очень красивый молодой человек.
Дед опять впился в нее цепким взглядом, в который раз пытаясь разгадать, как же все-таки Одри относится к этому браку. Ведь она первой познакомилась с Харкортом и даже несколько раз бывала с ним на балах. На самом деле Одри с радостью уступила его младшей сестре и ничуть об этом не жалела. Сердце ее ни разу не сжалось, не заныло, а люди — пусть думают что хотят, ей безразлично. Харкорт никогда не смог бы откликнуться на порывы ее души, да, наверное, и нет на свете человека, который откликнется. Чтобы заполнить пустоту, она занималась фотографией, листала старые альбомы, оставшиеся после отца. Где-то в глубине души они с отцом были очень похожи. Даже в фотографиях было много общего — любимые ракурсы, композиция, страсть к необычному, к экзотике…
— Харкорт будет прекрасным мужем для Аннабел. — Дед часто повторял эти слова, как бы дразня Одри и ожидая, что она выдаст себя и он узнает наконец о ее истинных чувствах к этому молодому человеку. Дед по-прежнему считал, что она совершила ошибку, уступив Харкорта младшей сестре. Он и сейчас не понимал, чего хочет его старшая внучка Если говорить правду, никто ее не понимал, но Одри это не печалило, она свыклась с мыслью, что никогда не сможет поделиться с родной душой своими мечтами. И вообще она не должна давать волю мечтам.
Она должна жить здесь, вести дом деда и заботиться о нем. И она улыбнулась ему. Сначала улыбка затеплилась в глазах, потом засияла на губах, казалось, она вот-вот расхохочется, безудержно и звонко. Никто не понимал, что именно ее так развеселило, будто она знает то, что другим невдомек: нет, непроста, ох как непроста Одри Рисколл, но никому и в голову не приходило, какие мысли таятся в глубине ее души. Даже дед не подозревал, как безудержны ее мечты и как страстно она желает пуститься по стопам отца. Жизнь, которой жили женщины ее круга, — не по ней, для нее это было слишком очевидно. Выйти замуж за Харкорта, замкнуться навеки в узком мирке семьи?
Нет, лучше умереть…
— Почему тебе кажется, что он будет таким прекрасным мужем? — лукаво спросила она деда. — Потому что он голосует за республиканцев, как и ты? — Одри бросила наживку, и Эдвард Рисколл тут же попался на крючок.
Его лицо потемнело как туча, сейчас он уничтожит дерзкую девчонку, но за его спиной раздался жалобный вздох: рядом стояла Аннабел — облако голубого шелка и кремовых кружев, волны золотых волос — и с мольбой смотрела на Одри. Она была на фут ниже сестры. Судя по всему, Аннабел была очень взволнована, ее маленькие ручки так и летали, словно две птички. Одри всегда любовалась ею. Та была совсем не похожа на свою спокойную, энергичную старшую сестру.
— Вы с ума сошли, с утра спорите о политике! — Аннабел закрыла рукой глаза, словно у нее разыгралась мигрень, и Одри рассмеялась. Они с дедом спорили о политике и утром, и днем, и вечером лишь потому, что пламенно любили это занятие, самозабвенно ссорились, черпая в ссорах силы и вдохновение и приводя в ужас Аннабел, которую политика вгоняла в тоску, а от споров у нее начиналась истерика.
— Вчера вечером на предвыборном съезде в Чикаго демократы выдвинули кандидатом на пост президента Франклина Рузвельта. Думаю, тебе это должно быть интересно. — Одри всегда рассказывала Аннабел о важных событиях, хотя сестру они нисколько не интересовали. Вот и сейчас она равнодушно посмотрела на Одри.
— Почему?
… , — Потому что он обошел Эла Смита и Джона Гарднера, — объяснила Одри.
— Да нет, я не о том. Почему мне это должно быть интересно?
— Как почему? Да ведь решается судьба страны! — Глаза Одри сверкнули. Никто не вызывал у нее такого раздражения, как сестра, ну до чего пуста и легкомысленна! Нет, она этого не потерпит, хотя много лет назад поняла, что все безнадежно:
Аннабел интересуют только ее собственная особа и туалеты. — Анни, возможно, Рузвельт станет нашим следующим президентом. Разве это не важно?