- Захар, прекрати.
Она отстраняется, выворачивается из моих рук, выскальзывает и спрыгивает с капота.
- Кто мог подумать, что в меня выстрелят? – отрывисто спрашивает девчонка. – Ну кроме самих заказчиков. Ты не сможешь понять, куда они ударят в следующий раз. Никто не сможет.
- Заказчики, - тяну и мрачнею. – Почему ты решила, что их было несколько?
- Логичное предположение.
Она передергивает плечами и хмурится.
- Кто тебе помог? – спрашиваю, хотя уже сам практически уверен в ответе. – Кто устроил все так, что я ни черта знал? Кто налил тебе в уши всякой херни?
- Ты думаешь, я повторяю чужие слова.
- Не думаю, - оскаливаюсь. – Я буду исправлять все поступками. Валяй, перебирай причины, по которым мы типа не должны быть вместе. Я мешать не стану. Но не мечтай, будто я тебя отпущу.
Ловлю ее встревоженный взгляд.
Пусть говорит, что угодно. Пусть убеждает себя. Наплевать. Между нами дикое притяжение, которое нереально отрицать. Нас магнитом припечатывает. И так будет всегда. От правды не убежать.
- Я расскажу тебе, как все было, - тихо произносит она. – Расскажу даже то, что нельзя. Но от этого ничего не поменяется.
Конечно, не поменяется. Мы никогда не разойдемся и не расстанемся.
Глава 8
- Я хочу пить… тебя.
Фраза после которой моя жизнь раскалывается на две части. Уродливые трещины разрезают привычную реальность, жестко отсекают от меня абсолютно все, что я люблю и ценю. Семью. Родных. Друзей. Сердце кровоточит. Будущее рушится. Мой мир разбивается вдребезги, разлетается на осколки. Ничего нельзя спасти. Время невозможно повернуть назад.
Я много раз прокручивала эту сцену в памяти, пыталась понять, где я допустила ошибку, могла ли исправить положение, действовать иначе.
Вот мы с Захаром заходим в комнату награждений, ребята еще не разошлись, вокруг толпа народа. Голос Арины заставляет повернуться, а дальше, практически в ту же самую секунду раздается выстрел.
Был ли у меня шанс увернуться? Спрятаться? Успел бы Захар меня прикрыть? Оттолкнуть в сторону? Сумели бы вмешаться охранники университета?
Я разбирала картины прошлого и четко понимала: нет. Все произошло слишком быстро. Молниеносно. Никто не ждал такого поворота. Полный шок.
Я сама не осознала, что случилось. Как? Почему? Просто погрузилась в холод. Онемела, едва ощущала боль. Ноги подогнулись, колени ослабели. Я бы рухнула, однако Захар подхватил на руки, сгреб в объятия, не позволил отключиться сразу. Парень постоянно обращался ко мне, пробовал достучаться до разума, запрещал ускользать. Он сжимал мои ладони, вглядывался в мои глаза, и меня раздирало не столько от свинцовой пули, сколько от агонии в его полыхающем взгляде.
Это все? Финал? Вот так?
Происходящее казалось дурным сном, жестоким розыгрышем, обрывком фильма, который я случайно увидела и теперь бредила наяву.
Но моя кровь была настоящей, жгла пальцы, вытекала изо рта. Может, ее было не так много, только повсюду расползалась багровая пелена. Реальность застилало красное марево.
Тогда я совсем не думала о смерти, потому что мало кто думает о смерти в восемнадцать лет.
- Я хочу пить, - прошептала, стараясь крепче стиснуть пальцы Захара, запомнить тепло его кожи. – Тебя.
Парень дотронулся до моих губ, впился ртом жадно и отчаянно, будто пытался вернуть обратно, вытащить с того света, исправить непоправимое, передать собственные силы, влить жизнь вглубь по каплям.
Увы. Поцелуи могли исцелить только в сказке. Там они обладали безграничной магией, уничтожали любые темные заклинания. А мы были просто людьми. Наш поцелуй оказался моим последним воспоминанием.
Я погибла там, посреди проклятого университета, толком ничего не осознав. Нырнула во тьму и забылась. Следующим кадром стал белоснежный потолок.
- Она будет жить?
Мужской голос показался знакомым, царапнул сознание. Резкий, отрывистый, хриплый. Он походил на голос Захара, но явно принадлежал человеку постарше.
- Еще рано делать прогноз.
Тоже мужчина. Но его я точно не знала.
- Она открыла глаза, - заметил тот, кто заговорил первым, но я его не видела, звук доносился откуда-то сбоку. – Это нормально? Хороший знак?
- Так бывает, пока трудно оценить ситуацию. Нужно время.
Мое сознание снова затуманилось.
О чем эти люди говорили? О ком? Я не могла ничего сообразить, даже простейшие вещи казались невероятно тяжелым ребусом.
Темнота сменялась светом. В ноздри забивался специфический запах. Больничный. Аромат абсолютной стерильности. Раздавался писк неведомых аппаратов. Меня перемещали и перекладывали, ко мне подключали какие-то трубки. Все мелькало отрывками, нельзя было ни за что зацепиться. Я слышала обрывки диалогов, но практически сразу их забывала. Разум находился в постоянном дурмане. Надо мной вспыхивали яркие лампы. Я видела людей в медицинских масках и белых халатах, а потом перед глазами возникало лицо мамы, она очень оживленно рассказывала о чем-то, однако я не разбирала слов. Становилось труднее разбирать, где сон, а где настоящее. Я понимала, что ранена, прохожу через операцию. Ждала в палате своих близких, ведь им должны были сообщить о случившемся. А после казалось, что родные побывали рядом, я пропустила момент, не успела их встретить или же забыла. Я как будто постоянно находилась под наркозом или под успокоительными препаратами, переставала различать мир вокруг, блуждала в густых сумерках.