— Но, Профессор…
— В мои обязанности не входит нянчить шестикурсников, мисс Грейнджер. Есть масса вещей, на которых нужно сосредоточиться. Масса людей, за которыми нужно присматривать.
Гермиона почувствовала, как щеки заливает румянцем.
— И это все? — воскликнула она, удивляясь тону своего голоса. — Вы признаетесь, что были в курсе их драк и ничего не предприняли?
— Я их предупреждал.
— Но ведь ясно же, что этого было недостаточно!
Тон Дамблдора снова смягчился: — Гермиона, что большее я мог предпринять, кроме немедленного исключения одного из них? Это первый раз, когда столь опасную драку между ними застукал учитель, и естественно, что сразу же должны иметь место серьезные последствия. Что касается прошлых столкновений, то мы могли только догадываться о происхождении синяков. И как Директор, это максимум, что я мог предпринять по поводу этих двух учеников, которые — с позволения сказать — и без того имеют массу причин гневаться на судьбу. И дело не только в правилах, но и в сочувствии. Кто-то скажет, что это мой просчет. И, возможно, прошлая ночь подтвердит их правоту. Мое сочувствие ни к чему в данной ситуации не привело, и теперь правила должны возыметь свой эффект. Похоже, что время и зрелость не сыграют особой роли для Драко и Гарри.
Гермиона опустила взгляд.
Дамблдор глубоко вздохнул.
— У меня были причины полагать, что что-то происходит. Что-то, что длилось неделями. И я знаю, что это не остановит вражду между Драко и Гарри. Я знаю, что драка — результат многих причин, возможно, многих людей. И именно эту информацию мне и нужно знать, Гермиона. Эта информация обязательна. И если вы хотите остановить это, тогда это ваш шанс.
Она не могла думать. Она не могла думать о том, что сказать.
Драко был прав. Не станет проще. Не решит проблем. Дамблдор злился. Она не могла вспомнить, чтобы его тон был когда-нибудь таким изнуренным. Война. Она меняла всех. Всё. Эмоции только помеха. Сострадание уже не срабатывает.
Поздно, проблем не решить. Только небрежно замаскированы, чтобы ты мог не замечать их больше.
— Я помогу вам, Гермиона, — сказал он. — Тебе и Драко. Вашей дружбе. Могу ли я предположить, что не ошибаюсь, и ваша дружба больше не носит платонический характер?
— Вы говорите платонический, словно мы были лучшими друзьями.
— Вы ими и не были. И я знаю об этом. Знал, когда назначал вас обоих. Но еще я знал, что у вас, Гермиона, есть дар. Дар общения с людьми. Я знал или, по крайней мере, думал, что вы можете сработаться вопреки этому. Я также полагал — как бы глупо это ни звучало — что через вас Драко и Гарри могли бы, возможно, начать рихтовать возникшую между ними трещину.
Гермиона была напугана. Она была напугана тем, что затеяла это. Знала, что раз начала, то пути назад нет. Не вернуть, не спрятать. Дамблдор не пропустит даже подергивания века, когда ты сидишь перед ним. Он — сыворотка правды в человеческом обличии. Словно обладал способностью читать твои мысли.
До сегодняшнего дня это никогда не смущало Гермиону.
Вместо этого, Гермиона не хотела отклоняться от начального плана. Просто дала себе чуть больше времени.
— Я знаю, вы не исключите Драко.
Дамблдор приподнял бровь: — Да?
— Вы не исключите его потому, что не можете исключить Гарри.
— И что заставляет вас быть столь уверенной в этом?
— Он не обычный студент. Вы можете делать вид, что это не так, что Гарри один из многих учащихся в школе — когда доходит до этого, но он отличается. И поэтому вы не можете, Профессор. Со всем уважением. Не можете указать ему на дверь. Он вам нужен.
Дамблдор улыбнулся: — Я и не делаю вид, что Гарри не отличается от других. И да — вполне очевидно, что он необходим мне. Всем нам. Но никогда не нужно быть столь самонадеянной, мисс Грейнджер. Неважно насколько очевидным это вам может казаться.
Никакой самонадеянности, Гермиона. Никогда.
Излишняя самонадеянность в том, что рассказ Дамблдору поможет тебе хоть как-нибудь. Бесполезная самонадеянность, что это разрулит ситуацию для Гарри, для Драко, для тебя. Пустая самонадеянность, что это вернет порядок вещей в прежнее нормальное русло, или просто подарит тебе чувство, что все вернулось на круги своя. Глупая самонадеянность, что это сотрет все то, что ты знаешь, ведь глубоко внутри ты понимаешь, это никогда не исчезнет.
Гермиона глубоко вздохнула.
— Драко и Гарри дрались. И, как вы и сказали, прошлой ночью был далеко не первый раз. Были и другие случаи. Случаи, когда и Рон был втянут тоже.