И до сих пор не понятно, будет ли когда-нибудь концовка у этой мании и одержимости. Как скоро и насколько болезненно оно просто покинет его, оставив полностью истощенным — он не мог знать. А может оно изменится или перерастёт во что-то более утонченное, прекрасное и контролируемое? Способен ли он такое?
Каждый его разговор с Гермионой, каждое слово, каждый жест стояли перед глазами Драко. Представлялось, как ее кожа соприкасается с его — и эти виденья заставкой маячили при каждом их совместном моменте — неважно насколько это было пошло или грубо. И Драко видеть эти иллюзорные фантазии было нестерпимо. Навязчивые и почти маниакальные мысли, которые невозможно выбросить из головы. Причиняли боль. Сын Пожирателя Смерти. Драко Малфой. И боль от этих почти ненавистных мыслей.
Далеко не в первый раз.
Первый раз, когда эти мысли посетили его. Неосознанно. Она была помладше, на улице было тепло и эти ее обнаженные ноги. На траве. Эти обнаженные ноги пришли в движение, когда она вытянулась на траве. Ее губы приоткрылись в подавленном зевке, тогда как какой-то парень что-то вещал рядом. Совсем близко от нее. Она неосознанно провела вдоль линии бедра, и подол юбки немного задрался — и в этот миг мир вокруг Драко запульсировал. Поэтому он развернулся и ушел прочь, ушел как можно быстрее. И больше не думал об этом.
Чёртово половое созревание. Грёбаные гормоны. В этом все и было дело. Это ничего не значило.
Пока это не случилось во второй раз.
— Не думаю, что нам на самом деле нужно… — Гермиона заколебалась, — … нужен этот разговор. — Она отсутствующе посмотрела куда-то перед собой, затем медленно обвела комнату взглядом, пока не встретилась глазами с Драко. — Не думаю, что от этого будет какая-то польза. Я думаю…
— По-твоему, это и есть решение?
Гермиона покачала головой.
— Я не знаю, — выдохнула она.
— Ты что, намерена и дальше так считать? После всего этого? — все еще невозмутимым голосом. До тех пор, пока он может, он будет оставаться спокойным.
— Я сказала, не знаю, — ответила она, в её голосе мелькнули нотки раздражения и снова исчезли. — Это… ты — то, как ты уходишь, и… Гарри — он всё ещё в больничном крыле и… Рон…
Драко с силой сжал челюсти.
— Пустое. Опять одни пустые фразы, Грейнджер.
Она кивнула: — Знаю. Пустые для тебя. Не для меня.
— Я думал, с этим мы уже разобрались.
Гермиона облизнула пересохшие губы: — Я тоже. В смысле, что мы уже разобрались. Просто я… Я не знаю. Я не могу думать прямо сейчас. Всё случилось так быстро. И я не хочу бороться. И говорила, что и не хотела бороться.
Они никогда на самом деле и не разговаривали друг с другом. Это было просто бесполезно.
Слова испаряются, игнорируются или попросту отскакивают. Редко когда доносят свой смысл. Если только насквозь не пропитаны чем-то, что неминуемо приводили к дурным последствиям. Единственный прогресс в их отношениях — они, наконец, перешли к действиям. К тому, чем они занимались. Насилие. Секс. Именно на этом все и держалось в течение этого времени. А слова всегда были бесполезны. Безумие в многословии.
Словно Драко догадывался о том, что случится дальше — чтобы только сделать следующий шаг, перейти на следующий этап, согласно плану этой истории. Слова — как средство что-то изменить. Люди начинают говорить по-другому. Словно прозревают. Словно до них начинает доходить суть вещей. А сюжет все еще должен развиваться до какого-то определенного момента. И тебе только и остается, что бесконечно мириться с происходящим, пока твоя собственная история не закончится. У тебя только и есть скучная, серая реальность всего этого. Без вариантов на побег.
Нужно всё изменить. Если он собирается хоть в чём-то её убедить. Всего лишь один разговор без доказательных действий. Только слова.
— Я хочу сказать кое-что. И если даже так выйдет, что в ответ я услышу лишь старую добрую грейнджеровскую оборонительную хрень — давай, будь любезна. Но не могу обещать тебе, что стану это слушать. Потому что слышал это и прежде и отлично вникаю, что ты просто зациклилась на этом. Ты вещаешь это для собственного успокоения, — и прежде, чем ее злость выльется в словесную форму, он продолжил: — но я не виню тебя за это. Ты терять куда как больше, в отличие от меня. У тебя все еще есть семья и друзья. Должность Старосты. И всем этим ты рискуешь из-за меня.