— Гермиона… ох*уительно прекрасно…
Рукой он оперся о ее бедро, еще сильнее погружаясь в нее; до предела глубже в нее, вслушиваясь в эти приглушенные постанывания при каждом шлепке его кожи об ее. Ее спина выгнулась дугой, а бедра сталкивались при каждом его броске. Он почувствовал, как ее ногти вонзились в спину и низко зарычал в ответ, и стены вокруг них гулко отразили этот звук. Его губы были где-то в районе ее шеи, и, прежде чем он смог себя остановить, он зубами прикусил кожу, под которой бился ее пульс, да так сильно, что услышал, как она громко вскрикнула от боли. Но это не остановило его. Это не могло его остановить. И рука, что вцепилась в прядь его волос, только подначила его сильнее вцепиться в ее шею. Он мог даже почувствовать вкус ее крови, что засочилась по ее коже.
Теперь его толчки изменились: сначала глубже и вот уже все сильнее, снова и снова. Он почувствовал, что уже почти на грани. И он ненавидел себя за это, и ее — за то, что творила с ним такое. Что так охренительно прекрасно обтекала его член, когда он не мог ни соображать, ни сконцентрироваться, ни удержать себя от того, чтобы толкаться все сильнее и быстрее до этого предела.
— Г… Гермиона, — прохрипел он, и в голосе потонуло предупреждение.
Но ее стоны теперь уже тоже стали громче. Ее тело била крупная дрожь, а ногти уже с силой вонзились в спину. Она тоже была на той же самой грани. Она так сильно вздрогнула, что Драко еще сильнее схватил ее, ускоряя до предела свой темп, заставляя стать гораздо громче этим красивым стонам, слетающих с ее губ.
И вот он почувствовал его — то ошеломляющее чувство вокруг члена, когда ее накрыла волна оргазма: ее спина выгнулась еще сильнее, а звуки, что она издавала, стали до невероятного — бл* — изумительными, чем он слышал прежде, и он сам кончил. Волны долгожданной разрядки обрушились одна за другой так, словно он впервые испытал подобное чувство. Он все никак не мог выровнять дыхание, толкнувшись в нее еще последние несколько раз, пока их обоих не пробило судорогой последних мгновений оргазма.
И затем внезапно, впервые за столько времени, сколько Драко помнил, в его голове все стихло.
Все стало полностью безмолвным.
Он едва мог помнить то чувство — чувство безбрежного спокойствия, подобного этому. Его сознание молчало. Это было таким потрясением, что он едва осознавал или понимал это.
Но это чувство было потрясающим.
Спустя краткий миг, Драко лбом прислонился к ее лбу. В комнате еще слышны были отзвуки его тяжелого дыхания и мягкие невнятные звуки, слетавший с губ Гермионы.
Она аккуратно повернула голову, чтобы заглянуть ему в глаза.
— Ты в порядке? — шепотом спросила она. На ее губах виднелись отметины от его зубов.
Драко кивнул, сглатывая.
И он почувствовал необходимость сказать ей это снова. Даже если оба понимали, что этого недостаточно… даже если оба знали, что это даже близко не описывает происходящее…
— Я люблю тебя, Гермиона, — прошептал он.
Легкая улыбка коснулась ее губ. Она приподняла подбородок, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на его губах.
— Я тоже тебя люблю, Драко.