― Десять очков с Гриффиндора. ― Снейп за учительским столом хищно нахмурился.
Гарри помрачнел, как туча.
― И еще десять за ваше выражение лица, Поттер.
― Мое выражение…?
― И еще пять за это. ― Снейп захлопнул тяжелую книгу. ― Так что, полагаю, это будет двадцать пять очков с Гриффиндора. Поздравляю.
Пара слизеринцев захихикала.
Гермиона злобно покосилась на них. Ей вдруг вспомнилось так хорошо знакомое слово «ненависть». Похоже, оно навеки поселилось в ее голове. Гермиона изнемогала от ненависти. В последнее время ее было больше, чем за все прошлые годы в Хогвартсе.
Ненависть. Как она это ненавидела.
Гермиона уставилась в свою тетрадь. О чем вообще был урок? Шея жутко болела.
И было еще кое-что. Настолько очевидное, что было почти больно.
Драко смотрел на нее. Все время. Взгляды украдкой, которые были слишком заметны и, очевидно, приводили Гарри в бешенство. Это не были долгие взгляды ненависти и отвращения, от которых не знаешь, куда деться; они были короче. Непонятные. Почти печальные — если она смотрела на него достаточно долго, чтобы их расшифровать. Она чувствовала эту грусть, как горький дождь. Ее собственная грусть. Возможно, единственное на свете, что было общего у нее и Драко. Но она не собиралась сочувствовать этому ублюдку.
Ублюдок….
Гермиона поежилась. Почему-то сегодня это звучало слишком грубо. По какой-то непонятной безумной причине. Может быть, потому что она видела его тогда, скорчившимся на полу. Чувствовала, как в нем что-то сломалось. И эта жалость, она что-то изменила. Что-то где-то внутри нее, что не должно было меняться.
Гермиона заметила это, когда вчера ночью вернулась, наконец, к себе спальню, а Драко там не было. Она дрожала уже, наверное, целую вечность. А еще было маленькое, острое, грызущее чувство вины, от которого так и не удалось избавиться.
Вины?
Полное безумие. Она чувствовала себя виноватой. До сих пор. Несмотря на то, что отчаянно пыталась разубедить себя. Бесполезно. Она снова и снова проигрывала в голове воспоминание о его теле — которое тихо сломалось, глазах, полных безнадежности и признания собственного поражения, когда он сидел там, на полу; и ее сердце сжималось, так что хотелось плакать от боли. Потому что, может, ей не надо было убегать.
Может, не надо было оставлять его. Не так.
Наверное, потому она и сбежала. Потому что хотела остаться. Потому она и выскочила из комнаты со всей скоростью, на которую только было способно ее дрожащее тело. Убраться. Прочь от него.
Потом она поняла, что какая-то ее часть хотела соскользнуть по стене рядом с ним. И остаться там. Во всхлипывающей тишине. И ждать. Чего-то… ничего… что там могло случиться. Следующего приступа его чертова безумия. Следующей серии этого кошмара. Что угодно, только не оставлять его вот так, тихо разваливающимся на части.
И самый трудный вопрос -
Какого черта?
Но ведь, в конце концов, у нее было сердце. Большой, жирный, глупый мешок любви и тоски и ненависти и боли, который стучал так сильно, что она почти хотела, чтобы он взорвался.
Так вот в чем дело. Это что-то новенькое. Еще раз проиграть в голове всю цепочку. Она чувствовала себя виноватой, потому что должна была остаться. Что-нибудь сказать. Что-нибудь сделать. Он был таким невообразимым ублюдком… и да, определенно, ублюдком… но она только что увидела крошечную возможность, что у всего этого могла быть причина. В этом было что-то новое, неожиданное. Что-то, что не было чистым злом.
Разумеется, от этого ситуация только еще больше усложнилась и запуталась. Стала еще менее приемлемой. Может быть, она просто слишком много думает. Надеется на что-то, чего нет. Может, он на самом деле всего лишь испорченный мальчишка, испорченный с головы до ног. До чертова мозга костей.
Вдруг все вокруг нее пришло в движение. Она подняла голову.
― Блин, ты за весь урок написала только пять строчек, ― пожаловался Рон. ― И что я буду делать с пятью чертовыми строчками?
Гермиона моргнула, возвращаясь к действительности.
― Пора учиться не рассчитывать на то, что у меня всегда можно списать, Рон, ― она сдвинула брови. ― Можешь начинать прямо сейчас.
Рон ухмыльнулся.
― Ты что, до сих пор не поняла? Это единственное, почему я с тобой дружу.
Гермиона вздохнула.
― Честно, Рон, это не смешно. Ты не можешь все время рассчитывать… ― Она остановилась и сильно ткнула Гарри в бок. ― Перестань таращиться на Малфоя, Гарри! Он даже больше не смотрит.
Гарри вздрогнул и отшатнулся.
― Окей. Я просто… ― Он раздраженно фыркнул. ― Проехали.