― Гермиона…
― Убирайся!
Она оттолкнула его окровавленную руку. Взглянула вверх на его мокрое лицо и завопила про себя.
«Теперь ты счастлив? Посмотри на себя! ПОСМОТРИ НА ВАС ОБОИХ! КАКОГО ХРЕНА ТУТ С ВАМИ СЛУЧИЛОСЬ»?..
― Тебе больно?
«Да. Но я бросилась между вами, ублюдками, и чего еще я могла ожидать? Что я могла сделать? Я забыла все заклинания, НЕ МОГЛА ВСПОМНИТЬ НИ ОДНОГО ГРЕБАНОГО СЛОВА.
…И какого черта ты наделал?..
…Посмотри на себя»…
Гарри смотрел на нее. Тяжело дыша. Кровь на губе. Лицо в красно-лиловеющих пятнах. Разбитые губы приоткрыты. Вздрагивает при каждом вдохе.
«…Посмотри. Посмотри, что ты с собой сделал»…
И Драко. Драко, сползающий по стене. Глаза прикованы к ней. Тяжелое, хриплое, свистящее дыхание. Весь в синяках. Что это? От чего его лицо потемнело? И этот взгляд. Этот взгляд. Такой же, как прошлой ночью. Те же глаза, что были у него, когда он говорил о плоти и крови и чистоте… праве… ошибке.
Где они оба?
Где она?
Кошмар. Кошмар, и она хочет проснуться.
Пожалуйста. Кто-нибудь. Потрясите ее, пока она не заорет и не проснется.
Потому что здесь — здесь невозможно оставаться.
― Гермиона… Гермиона, тебе больно? ― Снова Гарри.
― Нет. Нет, мне не больно. Проехали.
― У тебя такое лицо, как будто тебе больно…
― Как будто мне больно?! ― Она расхохоталась. Привет, приехали. — «Не притворяйся, что тебя это заботит, Гарри. Не сейчас, когда это настолько смешно, что хочется заорать». ― Посмотри на себя! Ты весь в этом, Гарри! С ног до головы!
И — почему? Ей зачем-то надо было знать, почему.
― О чем ты думал?! Почему ты не можешь просто сказать мне? Ты что-то услышал? Что-то, что мы тут говорили? Просто ответь! Скажи мне! Что происходит, какого хрена, что случилось, Гарри, почему ты настолько перестал себя контролировать? Почему ты позволил ему это с собой сделать?
― А почему ты думаешь?!
― Понятия не имею! У меня нет ни малейшего понятия, на фиг, с тех самых пор, как ты вошел в эту комнату!
― Я знаю, что он к тебе чувствует, Гермиона! И ты тоже должна знать! Ты должна знать, потому что он опасен! Он что-нибудь сделает! Он возьмет все, что захочет! И это ты, Гермиона, этот ублюдок хочет тебя! Я не вру… клянусь, я не вру, это не просто чтобы держать тебя от него подальше. Я все слышал — от этой суки Паркинсон! Она говорит, что он сказал твое имя когда кончил, блин, и тебе придется мне поверить! Этот урод возьмет тебя и…
Слова текли, расплескивались вокруг нее, проникали под кожу.
«Он узнал, что чувствует Малфой.
Так вот что он узнал».
«Сказал твое чертово имя, когда кончил».
И это не все. Это было больше нее.
― И ты думаешь, я собираюсь стоять и смотреть на это? Ты думаешь, я собираюсь разрешить тебе торчать в своей спальне, когда этот отморозок ошивается прямо за стеной? Я не позволю тебе этого, Гермиона, ты не можешь, потому что цена слишком высока, и на этот раз я не шучу!
Гарри повернулся к Драко.
― Скажи ей! Давай, скажи ей, что ты чувствуешь, Малфой!
«Гарри, нет! Если бы ты только знал»…
Взгляд Драко пронзил ее насквозь. Скрытая угроза. Предупреждение. Он предупреждает ее. До сих пор он молчал, но если она позволит Гарри продолжать в том же духе еще хоть сколько-нибудь, он заговорит…
… и Гермиона не была к этому готова. Не была готова к тому, что Гарри узнает. Не здесь и не так.
― Скажи ей, ты, ублюдок!
Драко поднялся на ноги.
― Гарри, прекрати…
― Я хочу услышать, как он сам тебе скажет, Гермиона! Пусть этот сукин сын откроет свою пасть и скажет.
Драко шагнул вперед.
Последнее предупреждение.
Гермиона схватила Гарри за руку и развернула к себе.
― Гарри, пожалуйста, будь любезен ПРЕКРАТИТЬ! ― Она схватила его за руки и притянула к себе. ― Это не метод. И мне плевать, что сказала Пэнси. Мы обсудим это. Без драки, без крика, просто успокойся! Мы об этом поговорим.
И тогда Гарри посмотрел на нее. Долго. И у нее перехватило дыхание. Сильно, резко, так, что закружилась голова.
И вдруг он помотал головой.
― Нет.
― Что?
― Нет. ― Гарри резко высвободил руки и схватил ее за плечо.
― Гарри, что ты…?
― Мы уходим.
― Но мне показалось…
― Я передумал.
Драко смотрел, как он тащит ее из комнаты.
Она обернулась посмотреть на него. На секунду. В последний раз.
И в ее глазах что-то было. Что-то. В ее глазах всегда что-то было. Кроме этого.
Драко стоял, привалившись к стене. Голова раскалывалась от боли. Холодные волны жестокой освободительной боли. И он соскользнул вниз.