Закрыл глаза.
- Ты не должна винить себя, Гермиона.
Он услышал ее приглушенный судорожный вздох. Он не знал то ли это его губы, то ли ее имя.
- Малфой… - тихо позвала она.
Он открыл глаза. Она выглядела такой беззащитной. Совсем изнуренной.
- … скажи мне, почему ты плакал? Той ночью в ванной. Скажи мне, почему?
Сердце Драко замерло. Сказать ей, почему я плакал. В ту ночь. В ту ночь с Панси.
- Разве это имеет значение? – тихо переспросил он, все еще удерживая ее ладони в своих, но медленно отвел их от своих губ.
- Должно иметь, - ответила она, снова всхлипнув и задерживая дыхание, чтобы сдержать слезы. – Должно.
Драко покачал головой: - Грейнджер, я совсем не из тех парней, о которых тебе нужно знать, что они собой представляют, - он опустил взгляд вниз. – Совсем не так.
- Я хочу, чтобы ты мне рассказал, - шепотом сказала она. – Я хочу… я хочу, чтобы ты просто сказал мне что-нибудь. Чтобы стало проще. Чтобы тебе стало легче.
Почему ее это заботило? И он страстно желал, чтобы ей было все равно.
Это причиняло боль.
- Не могу, Грейнджер… - вздохнул он, не найдя смелости снова поднять глаза. – Не могу сказать тебе.
- Но почему? – он слышал, как слезы снова начинают душить ее. – Почему нет, Малфой? Ведь именно ты говорил, что должна остаться только правда. Между нами. Я не могу… я не могу больше выносить этого. Я больше не знаю, на каком я свете.
Он сильнее сжал ее ладони и, глядя ей в глаза: - Не стоит, Грейнджер, - почти полушепотом протянул он в ответ. – Не плачь, - мне не нравится, когда ты плачешь.
- Я ничего не могу с этим поделать.
- Я знаю.
- Я хочу, чтобы ты мне просто сказал.
- Я не могу.
Ему было слишком стыдно. Даже думать об этом. Даже сейчас, даже стоя здесь перед ней с повисшим между ними воздухе вопросом, он не мог ответить даже мысленно. Он не мог признаться, что он… сделал то, что сделал с Панси.
Он не мог признаться в том, что стал похож на отца.
Он не мог признаться в этом. Драко не смог найти слов.
И он не хотел увидеть ее лицо. Он не хотел увидеть выражение ее лица, когда она выяснит, что он бьет девчонок. Когда она увидит, каким злобным ублюдком он был на самом деле. Как он проиграл и никогда не сможет стать никем не лучше, чем отец. У него не было ни единого желания увидеть хоть что-то из этого.
Только не от единственного человека на Земле, который еще мог заставить его чувствовать.
Он снова поднес ее пальчики к губам. Поцеловал их.
- Пожалуйста, не плачь, Гермиона.
И затем он потянул ее за руки очень мягко, осторожно… так, чтобы она прижалась к его груди.
- Я не хочу упустить что-нибудь еще, - прошептала она, уткнувшись ему в шею.
Драко сглотнул.
- Я не дам тебе, - выдохнул он. И хотел, больше чем что-либо в своей жизни, быть именно тем человеком, который может ей это пообещать.
Потому что именно это он и имел в виду. Но он все похерил. То, чем все, в конце концов, кончилось. То, чем всегда кончалось.
И он был как раз той самой причиной, из-за которой она лишилась так много. Как он мог хоть что-то обещать ей, пока это оставалось правдой?
Драко почувствовал что-то. Что-то влажное скользнуло по пульсирующей артерии.
Губы Гермионы прикоснулись к коже на шее.
Он вздрогнул всем телом.
- Гермиона…. – пробормотал он.
Она подняла глаза на него. Взгляд остекленел, а зрачки расширились.
- Ты не хочешь, чтобы я? – прошептала она, и в ее глазах стояли слезы. В ее голосе чувствовалась боль. Хотя и было очевидным, что она пыталась скрыть это от него.
О Мерлин, Грейнджер. С чего бы мне хотеть этого?
Да и как кто-то может сдерживаться рядом с тобой.
Драко попытался сказать вслух. Хоть что-нибудь: - Я только… я не…
Его член мгновенно затвердел. Сердцебиение ускорило ритм. Она не понимала того, что творила с ним. Того эффекта, что возымела над ним. И это пугало его. Это напугает и ее тоже, если она узнает… если она, и в правду, узнает.
- Мне все равно, - прошептала она. – Только не сегодня, - и ее губы двинулись к его. Поймали их. Обведя язычком контур, устремляясь с верхней губы к уголкам его рта.
Драко издал низкий, приглушенный стон. Она подняла глаза, и их взгляды встретились. Ее поцелуи были осторожными, нерешительными, что только усложнило бы попытку остановить ее. Что только возбудило его еще сильнее. Заставило его рукой потянуться к ее затылку, вплестись пальцами в ее волосы, притянуть еще сильнее в поцелуе к себе, приоткрывая ее губы своими… и это труднее, чем он думал. Стремительнее, чем он себе представлял – она так внезапно и отчаянно нуждается в нем….
И все. Именно в тот момент Драко начал терять себя.
С ее губ срывались протяжные стоны. Он кожей ощущал яростный ритм ее сердца.
Ее пальчики пробежались по его мускулам и остановились на груди. Нашли пуговицы. И когда он разорвал поцелуй, его рубашка уже была расстегнута. Ее ноготки впились в его кожу - лишь ее реакция, когда его пальцы начали, скользя, продвигаться вверх по ее бедру. Ее голова запрокинулась назад к двери, и он даже не мог вспомнить, в какой момент припал губами к ее шее, слегка прикусывая кожу. И те звуки, что она издавала, и то, как ткань терлась о его возбужденную и сильно затвердевшую плоть – от всего этого он едва не подавился обжигающим воздухом, который втянул в себя. Другая его рука метнулась к вороту ее блузки и вниз, проворно расстегивая пуговки. Она помогает ему. Ее дыхание сбилось, а пальцы дрожали, но, тем не менее, она помогает ему. Дыхание становилось все громче и затрудненней.