Возможно, Профессор на самом деле полагал, что Гермиона не рванет к Гарри и Драко рассказывать свою версию историю, а может и нет. И Драко был удивлен, даже поражен, что ей это действо сошло с рук. Пожалуй, лучше предположить, что это вовсе не так. Поэтому нужно вести себя осторожней. Храня безмолвие.
- По вашему затянувшемуся молчанию, Драко, могу предположить, что вы не намериваетесь сегодня сотрудничать, - Дамблдор вздохнул. И, вероятней всего, я не смогу этого изменить. Но, пожалуйста, я убедительно прошу вас вспомнить о том, что поставлено на кон. Вы уже лишились должности Старосты. Не стоит ставить еще и ваше нахождение в Хогвартсе под вопрос.
Драко ждал, что Дамблдор сошлется на это – на все ту же основную, очень предсказуемую угрозу, которую бросил ему прошлой ночью. Драко вдруг понял, что неосознанно качает головой. Эта реакция абсолютно не вписывалась в его желание сохранить отстраненный вид.
- Вы не станете меня исключать, Профессор, - невозмутимо ответил Драко, а внутри все кричало, чтобы он оставался спокойным и равнодушным. – Вы не можете.
- И почему же нет, Драко?
- Потому что вы не исключите Поттера.
Дамблдор опустил взгляд с выражением а-ля «не удивлен» на лице. Словно это все он уже слышал прежде. Словно не критиковал Драко за его умозаключения. Словно собирался сказать Драко «не стоит никогда быть столь самоуверенным».
- Не стоит так легко…
- Много брать на себя? – предположил Драко, растягивая губы в ухмылке. – При всем уважении, Профессор, я вовсе не самонадеян. Было бы просто нереально надеяться на то, что я или Поттер когда-нибудь поверим в вероятность его исключения.
- И что наталкивает вас на мысль, что в случае вашего исключения, я не нашел бы оснований, чтобы исключить и Гарри тоже?
- Длинный список причин, Профессор, на многие из которых, я знаю, вы бы глаза закрыли. Но это вовсе не проблема. Я понимаю ценность Поттера для Вас. И для этой школы.
- Он ценен не только для меня, Драко. Осмелюсь сказать, в некотором отношении он и для вас имеет ценность, в не зависимости от того согласитесь ли вы с этим утверждением когда-нибудь или нет.
Драко почувствовал, как кожу стало покалывать от гнева. Постоянные намеки на значимость Гарри выше его собственной, брошенные ему в лицо, просто приводили его в бешенство. Да и кем брошенные? Тем, кто так гордился, что беспристрастен и так справедлив. Трудно смолчать. Как же это сложно.
- Он представляет ценность для меня? – переспросил Драко, сузив глаза. – О, он мне необходим, чтобы быть хорошим человеком, Профессор? – его пальцы вцепились в ручки кресла. - Или, может быть, он так важен для меня, потому что собирается спасти всех нас? Даже если среди нас есть те, кто не хочет быть спасен. И при таком раскладе стыд и позор мне просто, что не приклоняюсь перед Избранным. Ибо он, конечно же, так важен для моего существования. Правда, я точно не знаю как…
- Достаточно, Драко, - прервал Дамблдор, таким нехарактерно решительным для него тоном. – Гарри важен для вас в той же мере, что и вы для него. Он важен для вас в той же мере, как, я полагаю, большинство Слизеринцев для Гриффиндорцев и наоборот. Они имеют значение друг для друга, мистер Малфой, по той простой причине, что только в противостоянии с несогласными с тобой, можно познать столь многое в себе. И если Вы способны пройти через это, если способны преодолеть разногласия и подняться над ними, Вы станете куда более лучшей личностью, чем если бы и вовсе никогда не вступали в конфронтацию.
Драко продолжал молчать. Он не знал, что сказать – как быстро отреагировать, но при этом остаться довольным сказанным. Это было так типично, так очевидно, что Дамблдор воспользуется такой вот аргументацией, своеобразной язвительной сентенцией на эмоциональную реакцию Драко. Но с ним еще не покончено. Еще не совсем.
- Тогда я могу только предполагать, Профессор, - ответил Драко тоном намного спокойнее, чем секундой ранее, - что моя вражда с Гарри Поттером не более, чем необходимое, здоровое упражнение для становления характера, и в один прекрасный день мы сможем стать выше этого. Но до тех пор в травмах, что мы наносим друг другу, нет ничего рискованного.
- Рискованного, Драко? – Дамблдор покачал головой, словно ему стало от этого грустно. Или словно это его разочаровало. То самое отвратительное выражение, что Драко больше всего ненавидел. Он услышал, как Директор глубоко вздохнул. - Хочу задать Вам один вопрос, - начал он, - и хочу, чтобы Вы подумали прежде, чем отвечать в защитной манере, Драко. Потому что это вовсе не обвинение. Это всего лишь обычный вопрос. Считаете ли Вы себя опасным человеком?
Драко моргнул.
И вот опять.
Молчание. Хотя это и был первоначальный план. Молчать. Молчать даже в том случае, если ты знаешь ответ на вопрос. И куда больше причин держать язык за зубами, если понятия не имеешь, что отвечать.
Считаете ли вы себя опасным человеком?
Опираясь на очевидное? Да. Именно так это и воспринимается. Мною. И всеми остальными.
Но это вовсе не тот ответ, который он мог произнести вслух. Это было не просто. Потому что подтекст этого ответа был с явным налетом негатива, да таким, что даже Драко не мог ратовать за него, в отличие от его обычного безразличия к последствиям от сказанного им.
Его отец был опасным человеком. Это была его сущность. Он шел тропой войны. Он был фактически лидером. Дома, в делах – хотя не то чтобы существовало какое-то различие между ними. Это, в понимании Драко, и представляло собой опасность. Отец, который возвращался домой не в духе из-за очередного поражения. Приходивший в бешенство от беспечного замечания матери. Разъярившийся от того, что Драко разбил бокал.