В половине двенадцатого Уилл и Эмили Колдуэлл незаметно покинули гостей бала и скоро добрались до дома. Там были Грейс, Конни, одна из девочек Мартиндейл, Уинфилд Скотт Борденер, Фредерик Уильям Кляйн и Сэмюэл Брок, родич Грейс из Уильямспорта, который приехал в Форт-Пенн, чтобы показать, что все обиды в прошлом. Молодежь приблизительно одного круга уселась за обильно уставленный закусками стол в половине десятого. Примерно час, с десяти до одиннадцати, они пели песни и под фортепианный аккомпанемент Грейс и Скотти Борденера спели все, что знают, а когда репертуар был исчерпан, перешли к игре в поцелуи. Грейс и Фрица Кляйна не было в столовой дольше других. Фриц, который уже позже, возвращаясь домой, хвастался, что Грейс Колдуэлл принялась целоваться взасос, едва он прикоснулся к ней губами, пребывал на вершине блаженства, когда в дверь туалета, где они уединились, постучала Конни и объявила, что ко входу в дом только что подъехал экипаж мистера и миссис Колдуэлл.
— Ну, как время проводите? — осведомилась Эмили.
— О, все хорошо, миссис Колдуэлл, большое спасибо.
— Смотрю, что-то мало пунша выпили, да и на пирожные не обращаете внимания, — посетовала миссис Колдуэлл.
— Если не возражаете, я вас на минуту оставлю — кстати, Эмили, этот пунш ведь на самом деле виноградный сок, так? — уточнил мистер Колдуэлл.
— Да, дорогой.
— Сейчас вернусь.
— Мам, папа за шампанским пошел?
— Точно не знаю, но не удивлюсь.
Мистер Колдуэлл принес из кухни бутылку шампанского.
— Прошу. Я говорил с вашими родителями, и все они разрешили вам поднять тост за новое столетие. Сэм, ты у себя дома, так что разливай.
— Папа, да ты открыл бутылку в кухне, — остановила кузена Грейс, — а мне хотелось услышать выстрел.
— Э-э… я подумал… выплеснется, зальет чье-нибудь платье. Ну да ладно. Сейчас мы отдадим эту бутылку Джулии и остальным, кто собрался на кухне, а сами откроем новую, здесь. — Мистер Колдуэлл отнес открытую бутылку на кухню и вернулся с закупоренной. Облегченно крякнув, пробка выскочила наружу.
— Большое событие, действительно большое, — говорил мистер Колдуэлл, наполняя бокалы. — Прощай старый год, да здравствует новый, но не такой новый, какой все мы, старшие и младшие, праздновали раньше. Прошлый век принес нам много хорошего, и мы ему благодарны, но подумайте только, что ждет нас впереди. Сейчас люди воюют, но, слава Богу, мы в этой войне не участвуем. Англичане поставили под ружье самое большое в истории империи количество людей. Я прочитал это сегодня в редакции «Часового». Знаете ли, им приходится работать по воскресеньям, чтобы выпустить понедельничный номер, а завтра как раз понедельник. Жаль, что новый век начинается не первым днем недели. Но у нас мирное время, и, даст Бог, так будет всегда. Урожай пшеницы составил более половины миллиарда бушелей, и англичане, и буры (это южноафриканцы) хотят купить наше зерно, но, может, президент Маккинли скажет им: «Знаете что, ребята, кончайте это кровопролитие, иначе ничего не получите». А пшеница, вы уж поверьте мне, им нужна.
Не думаю, что Бриан втянет нас в серьезные неприятности. Надеюсь, что нет. Вы, молодежь, наверное, и понятия не имеете, как важна для Соединенных Штатов эта политика, как ее… «политика открытых дверей» на Дальнем Востоке. Огромные деньги. Огромные. Мечта скупердяя. А подумайте об электричестве и его возможностях. Через несколько лет газ нам будет нужен только для стряпни, и, должен сказать, мне это весьма по душе. А рентген? Ученые продвигаются все дальше, и скоро врачам не надо будет нас резать, чтобы понять, чем мы больны.
Вот так-то.
Ну что ж… а-а, вот и фабрики загудели. Старому доброму девятнадцатому веку осталось пять минут. Пять минут, тик-так, старый век истекает. Всего пять минут до нового столетия. Иди сюда, дорогая, возьми меня за руку, проходят последние пять минут века, который свел вместе и нас, и наших с тобой родителей. Мальчики, девочки, я пью за ваше здоровье, за вас — надежду двадцатого века, за ваших друзей, за ваших пап и мам.
— По моим часам осталось две минуты, сэр, — сказал Скотти Борденер.
— Не совсем две, — возразил Уильям Колдуэлл. — Уже меньше двух.
— По моим меньше одной, — проговорил Сэмюэл Брок.
— Думаю, прав я, а не ты, Сэм. Ты малость торопишься. В полночь, ровно в полночь, начнут звонить церковные колокола.