Теперь все прошло. Вчера все прошло, а точнее в день возвращения Волдеморта, просто до этого он имел право сделать вид, что оно его не касается. Чернила рабской метки расплылись по его смуглой коже именно вчера.
С детства Тео преследовал страх. Он боялся проснуться однажды утром и увидеть в зеркале отражение отца. С его холеным морщинистым лицом и идеальным черным пробором, уложенным гелем набок. С застывшей намертво ухмылкой власти, с тонкими ввалившимися губами, с его красотой. Рейгану Нотту было пятьдесят лет, когда на свет появился сын, унеся на тот свет жизнь своей матери. Тео редко задумывался об отношениях между родителями, но скорее полагал, что брак этот не был формальным. Возможно отец действительно любил его далекую мать, ведь назвал же его будто бы в издевку. Божий дар. Смешно. Где был Рейган Нотт, а где маггловские боги.
Казалось, что сын был для него формальностью. Так делали все. Наследник был положен ему по статусу. Тео никогда не испытывал в своей жизни недостатка в подарках, няньках, игрушках, деньгах и возможностях. Одного ему не хватало — родителей. Отец уделял ему внимания даже меньше, чем своему великолепному арабскому коню. С тем он совершал утреннюю прогулку каждый день, с Тео же общался реже. Навсегда в его память врезались рождественские письма, которые Тео писал домой каждый новый год. Он просил забрать его на каникулы, но всегда оставался в общежитии. Или другие просьбы о том, чтобы папа увидел его выступление на квиддичном матче с Ирландской командой. Рейган прислал няньку, а сам даже не ответил на письмо.
Бывало так, что сэр Нотт приезжал в Хогвартс по делам попечительского совета, но пересечься с сыном в коридорах школы он не спешил, покидая замок еще в кабинете директора. Тео всегда получал галеоны в неограниченном количестве, всегда имел самую новую метлу и модную французскую форму, всегда отличался от остальных своей великолепной образованностью, но никогда в жизни не чувствовал себя счастливее от этого. По своей сути отец был ему чужим человеком.
В какой-то момент он просто привык к этому. Он чувствовал себя если не сиротой, то самостоятельной фигурой, изредка вынужденной обращаться к спонсору за деньгами и встречаться с ним.
Но все сломалось вчера.
Темный Лорд заклеймил его. И сделал это по такой глупой причине, что хотелось рассмеяться от нелепости. Его отец был убежденным Пожирателем Смерти во времена Первой Магической Войны. Изменилось ли что-то теперь? Кто знал, но Тео было бы в общем-то плевать, если бы не черная змея, раздирающая его руку острыми зубцами клыков. Блядский Мерлин. Он ненавидел Волдеморта всей своей душой. Он ненавидел убийства и идеи чистой крови хотя бы потому, что их придерживался отец. Возможно Тео заставили бы принять метку вместе с сокурсниками, но он знал, что было бы это сильно позднее.
А теперь. Что было теперь! Он предал сам себя, когда стоял на коленях перед Лордом в Нотт-Холле под довольную улыбку отца. Его колотило, бросало в жар, змея извивалась кольцами, но только из-за того, что отец был так лоялен Лорду двадцать лет назад. В детстве Тео любил отца искренней светлой любовью, в школе он пытался подражать ему, не смея оспаривать его авторитет, теперь же в его сердце поселилась лютая ненависть, от масштабов которой Теодору было самому страшно.
Он подписался разрушить собственную жизнь. Но зачем? Ради идей, которые нравились его отцу. Чужому человеку, которого он не знал. В этот момент Тео отчетливо осознал, что проиграл. Что никогда больше он не сможет отмыться от этого клейма, что он навеки привязан к уходящему старому отцу, потому что за последствия расплачиваться придется не Рейгану Нотту, век которого близился к закату, а его сыну, который так много хотел успеть в своей жизни, но так мало смог сделать, когда черный череп со змеей перечеркнули все будущее.
Ему казалось, что на голову уронили тяжелую бетонную плиту, а сами стояли в стороне и хохотали над его попытками встать. Они имели право на выбор, а Тео нет.
Он стиснул зубы и буквально ощутил скрежет, который они издали. Правда в том, что я никогда не верил в твое дерьмо, отец.
Эльфийка задорно спрыгнула с подоконника, улыбнулась и поклонилась Тео, вслед за этим исчезнув. В ярком чистейшем стекле отражался сад и нежная вуаль новой зеленой листвы. Тео поднялся и подошел к окну. Оно казалось кристально чистым, словно его не существовало вовсе.
Он прикрыл глаза. Как же сильно переполняла его ненависть. Он боялся этого чувства и пока помнил о том, что Рейган Нотт является его отцом, но был совсем близок к тому, чтобы поддаться этому страху.
Отец сделал его Пожирателем Смерти. Будущего больше нет.
Он сжал черные волосы обеими руками. Голову словно расплющило от этой пустой деструкции из эмоций, как-будто тысячи молоточков бились о подкорку сознания, повторяя, что он ненавидит. Не в силах больше думать, Тео выбежал из гостиной и бросился к кабинету отца.
***
Если бы он не был так невменяем в тот момент, он бы постучал и вежливо отошел. Но Тео было не до деликатных полунамеков. Дверь из красного дерева практически слетела с петель, когда он вломился внутрь. Тео запыхался, черные волосы липли к смуглой коже высокого лба.
— Отец!
Его крик растворился в сандаловом мраке. Рейган действительно сидел за столом из такого же тяжелого красного дерева. Как всегда в форме с зелеными нашивками, какую носили сейчас даже его однокурсники. Его волосы отличала идеальная укладка, а губы — надменное выражение. Только занят он был отнюдь не бумагами.
На его коленях сидела блондинка с пергидрольными высветленными локонами. Она обнимала его за шею, страстно целуя. Испорченное морщинами лицо Рейгана двигалось в странном удовлетворении, словно ему действительно очень нравилось происходящее. Тео остановился как вкопанный. Но он не сдвинулся с места, он просто смотрел.
Блондинка услышала его и вскочила с колен отца. Он не стал ее задерживать, только проводил каким-то затуманенным взглядом. На Тео навалилась тошнота, удушливой пряной рукой сжимая его шею. Он скривился.
— Сын. — Рейган посмотрел на него как всегда без эмоций, мягко передернув бровями. — Ты отвлек меня.
Тео почувствовал, как ярость в груди снова наливается и чешется непонятным отеком.
— Прости, отец, но я думал, что… имею право на разговор после вчера.
— Габи, оставь нас. — Рейган услышал его слова, но все равно обращался не к нему. Блондинка, которой, между прочим, уже минуло тридцать лет, и черты лица ее расплылись, так давно поселилась у них в доме, что Тео успел обсудить эту француженку с Драко, когда они еще готовились к матчу с Болгарией, которому так и не суждено было состояться. Казалось, это осталось в прошлой жизни.
Тео ненавидел ее всеми фибрами души, возможно даже больше чем отца сейчас. Она была магглой, но вовсе не из-за этого он желал ей провалиться под землю.
Габриэль услышала слова Нотта и пугливо выбежала из комнаты, хлопнув дверью. Они остались вдвоем. Отец и сын. Совсем чужие люди.
— Теодор, что ты хотел? — Рейган поднял со стола зажигалку и закурил. Клубы тяжелого душного вишневого аромата затопили темный кабинет. Тео сжал скулу зубами изнутри. Ему казалось, что так пахнет сладковатый трупный перегной.
Он дернул рукав своей рубашки вверх, показывая отцу метку. Змея дернулась, осклабившись и сверкнув чернотой глаз.
— Она появилась.
Сказал он бесцветно, впившись глазами в отца. Тот пускал клубы дыма. Его черная идеальная волна волос чуть поблескивала от лака в темноте.
— Теодор, ты прервал меня, чтобы сообщить мне эту новость?
Рейган посмотрел на переплеты книг, стоявшие в стороне, и его длинная морщина у носогубной складки дернулась.