— Не могу, мама!..
— Есть картошку любишь?
Мать трясет ботву обеими руками, она не сговорчива, как всегда, а сегодня еще чем-то расстроена.
— Не стой над душой, Шаруне.
— Вациса надо было позвать. Или Стяпонаса.
— Сама знаю, сколько у меня детей.
Шаруне думает: надо было спозаранку куда-нибудь убежать. Ладно, сию минуту все бросит, а мать пускай как знает. Можно подумать, Шаруне сюда на колорадского жука приехала! Гадость-то какая! Она всю жизнь боялась жуков да лягушек, по сей день в лесу не сходит с тропы, чтоб на змею не наступить.
Ей же надо уходить, хоть тресни надо, и Шаруне хочет думать только о том, как… Но перед глазами эти кровавые пузыри…
— Давай, чего набрала! — зовет мать, и Шаруне, вздохнув с облегчением, бежит на лужок.
Откупорив темную бутыль, мать выплескивает из нее в ведро немного керосина, потом зажигает бумагу и бросает. Взлетает пламя, валит черный дым.
— Чтоб вас огонь навеки пожрал! В жизни эта саранча на наше поле не прилетала…
От едкого керосинового дыма Шаруне мутит еще больше.
— Я пошла, мама! — И убегает, слыша, как за спиной ворчит мать.
Был бы тут Ауримас, думает Шаруне, мама не посмела бы гнать меня на картошку…
Вацис, взобравшись на крышу избы, постукивает молотком. Он всегда находит себе занятие, каждую новую дыру в заборе зачинит. Из открытого окна доносятся спокойные голоса Стяпонаса и Полины. Видно, про вчерашнее не вспоминают. Почему девушки так часто говорят: «Не пойду я замуж, хватит, насмотрелась чужого семейного счастья»? Может, потому, что не за кого выходить, а найдись только… Как там Ауримас?.. Вот чепуха, я же не думаю… Есть за кого, а не думаю, нет, нет! Но почему все время звучит в ушах его задыхающийся голос: «Безумно люблю тебя, безумно…»?
Шаруне моет руки у забора. Старательно, третий раз уже намыливает, но все не смывается терпкий запах картофельной ботвы, а вместе с ним — кишащие в ведре насекомые.
— Посмотреть на тебя со стороны — такая барышня, просто фифа, — сидя верхом на гребне крыши, смеется Вацис.
— Только с крыши разглядел?
— Крашеные ноготки на выставке не покажешь… Нашла бы себе занятие получше…
— Имеешь в виду — прибыльней?
— Ага.
— А мне хватает, не жалуюсь.
— Мама полные сумки нагружает, отец рубль сует. Конечно, можно и так…
— Жалко?
— Почему? Нет. Только, по-моему, пора о будущем призадуматься. Сегодня так, завтра эдак. Жизнь, она на месте не стоит. Лучше сразу забыть эту моду — родителей доить.
Поставив ногу в таз, Шаруне задирает голову, смотрит на брата, но тот вроде не видит ее — раскладывает белые дранки, постукивает молотком.
— Крыша-то совсем прогнила, живого места нет. Не латать надо, а новую крыть. А откуда возьмешь? Пиломатериал теперь дорог, хоть стены бы вагонкой обшить…
И все стук да стук.
— Ничего я у тебя не прошу!
— Твое дело… Говорю, пока не поздно.
Шаруне торопливо вытирает ноги, надевает босоножки, забежав в свою комнатку, натягивает цветастое платье. Стоит перед зеркалом, а слышит этот перестук на крыше. Руки трясутся, гребень падает наземь. Стук, стук! Стук! Словно в затылок гвозди забивает.
— Куда опять понеслась? — догоняет Шаруне голос Вациса. — Ты, сестренка, будто кошка, не фыркай! Если хочешь иметь родной кров, то и подопри его, видишь, что разваливается. Своими плечами подопри, свою лепту внеси, так сказать.
Не отвечая, Шаруне ныряет под яблоню, задев головой за ветку — вся прическа насмарку. Приглаживает волосы пальцами и только тогда вспоминает про расческу в сумочке.
Уже на дороге успокаивается, даже журит себя — мол, не принимай близко к сердцу, что каждый дурак скажет, — и, стройная, статная, идет с гордо поднятой головой, сама лучше всех зная, что красива, зная тоже, что из окон новых домов поселка смотрят на нее бабы, глядят во все глаза бывшие одноклассницы, не вырвавшиеся из колхоза или приехавшие из райцентра на конец недели. Сверлят ее глазами, чтоб потом обсуждать платье, прическу, каждое ее движение. Пускай одни отвернутся и с завистью промолчат, пускай другие состроят кислую рожу: «Тоже мне… воображает…» Да ну их всех! Хотите, Шаруне расхохочется у каждых ворот, хотите — повернется на одном каблуке, как манекенщица на показе мод, и дальше себе пойдет. Только вот… на почте сидит эта… как-то неудобно…