— Вперед! Живо вези!
— А кто велел? Никто не велел.
— Я велю. Приказываю!
С Сенавайтисом шутки плохи. Марчюконис встает, сует колоду в карман, несколько карт падают на пол, но он не поднимает их, даже не замечает.
— Ну вот еще… Юргис, ягодка… — закатывает глаза Марчюконис.
— Вперед! И вы, бабы!
Выгоняет Сенавайтис всех, кого только застал на ферме, усаживает в телегу, оглядывается.
— Подождать!
С красного пожарного стенда срывает две лопаты, ведро, огнетушитель, бросает в телегу и сам забирается.
— Вперед! — отдает команду, не выпуская вил из рук. — Гони, старик. Гони! Или дай мне!
Тарахтит по дороге телега, несутся вскачь лошади, Сенавайтис охаживает их черенком вил.
Вся Букна на ногах — бежит на помощь лесу. Ведь лес сызмальства видел каждый. Еще не присосавшись к материнской груди, ты уже вдыхал сосновую и еловую живицу. Мать вынесла тебя впервые на двор, посадив на руку, и прежде всего показала: «Лес! Там — лес». Она стояла на земле, которую топтала каждый день, и не знала, что надо бы сказать: «Это — земля». Подрастет, думала, сделает шажок, упадет, ударится о землю и сам узнает — это земля. А там, вдалеке, — лес. «Лес, дитя мое, большущий лес, и в нем живет леший. Если не будешь слушаться, отдам тебя ему, пускай забирает. Будешь слушаться? Ты хороший мальчик? Будешь меня любить, когда вырастешь?» Ребенок боялся леса, но, едва научившись ходить, бежал к озеру, смотрел на тот берег и просил: «Я хочу в лес». Росли дети, дряхлели старики, а лес зеленел на том берегу, и никому не приходило в голову — вдруг там окажется чистое поле. Хотя кто знает… Нынешняя молодежь… Рождается она в городах, веяние леса доходит до них лишь потом, уже после провонявших лекарствами больниц, после бензинного смрада и гула машин… Может… им все равно — будь там даже чистое черное поле…
— Чего войны не сожрали, то огонь пожрет, — вздыхает Гарбаускене, стоя за домом.
Опираясь на палочку, она все еще ждет сыновей.
— Хорошо, хоть ветер не на деревню, — говорит Сянкувене из своею двора. — Не приведи господь, еще искру занесет…
— Южный ветер, ничего страшного, — рассудительно объясняет зять и добавляет: — Вообще-то нам пора, а то пока вернемся… Вечером нас в гости звали, неудобно не пойти…
— А как же, неудобно, — кивает Сянкувене и спешит собрать для дочки с зятем гостинцы.
Во всей деревне галдят дети, носятся как угорелые, то и дело бегают к озеру. Бабушки зовут их домой, кричат, чтоб не смели лезть в озеро, не вздумали бежать вокруг него в лес. Но дети не слышат бабушек. Их привлекает и вой пожарных машин, и крики мужчин, которые доносятся через озеро…
— Рубите просеку, мужики! Не давайте огню проходу!
Тракимас водит пилой — сам не знает, как она появилась у него в руках. Быстрей, еще быстрей!.. Пот заливает глаза, дым стелется по земле, хорошо еще, что ветер не сильный. Мимо пробегают люди в красных шлемах, раскатывая пожарный шланг, вот уже он надулся удавом, слышен шум воды.
— Ого-го!
— Сюда перебросилось! Сюда!
Звенит пила, стонет смолистая ель. Быстрей, быстрей! — стучит в висках мысль, и Тракимас сросся с ней: кажется, нет ничего больше на свете — никаких забот и дел.
Кто-то продирается сквозь кусты, запыхавшись, хватает его крепкими пальцами за плечо.
— Где Крейвенас? — По исцарапанному лицу Дайнюса струится кровь. — Крейвенас!
Тракимас хочет оттолкнуть эту руку: отстань, я же не бегаю за этим стариком!.. Одно имя Крейвенаса обжигает его.
— Он должен здесь быть, Крейвенас! — кричит Дайнюс; в уголке рта — кровь.
И вдруг Тракимас выпускает рукоять пилы. Прибежав одним из первых, он слышал голос — глухой, словно из-под земли — и не подумал… он ничего не подумал; ведь там такой жаркий дым…
— Там! — выдыхает Тракимас. — Кто-то кричал… там… я слышал…
Хватает полы пиджака обеими руками, набрасывает их на голову.
— Там!.. — еще раз выдыхает слово и ныряет в дым.
Дайнюс топочет за ним, обгоняет Тракимаса.
— Осторожней, Дайнюс! — Поперхнувшись дымом, Тракимас сжимает губы, а в голове проносится: назад!.. Назад, пока не поздно! — Дайнюс!.. — кричит Тракимас, продираясь сквозь кусты.
Гудит лес, хлещет вода, благословенный ливень, и Тракимас, попав под струю из шланга, останавливается, переводит дыхание. Назад, назад! — стучат молоточки в висках.
— Дядя Марчюс! — жутко кричит Дайнюс.
Промокнув, набравшись сил, Тракимас снова кидается в черный дым.
— Дядя Мар. . .!
Ничего не видно. Только голос. Глупый парень, пропадет ни за что… голову потерял…