— Товарищи-крестьяне. Вот вам две дороги: одна к социализму — путь к нему через колхоз, а вот дорога к капитализму — это кто не хочет идти в колхоз. Поняли…
В жутком молчании остались собравшиеся.
— Ставлю на голосование: кто в колхоз — поднимите руки. Подняли все»{146}.
Председатель будущего колхоза-миллионера «Алга» Мустафа Саберов в татарских сёлах Сергачского района Нижегородчины записывал колеблющихся крестьян в колхоз более «изысканным» способом — заранее договаривался с телефонистами и разыгрывал перед крестьянами свой «звонок Сталину в Кремль»:
«Товарищ Сталин, здравствуйте! Мустафа Саберов говорит… Что делаем, товарищ Сталин? Колхоз, бить, создаём. Нейдут, товарищ Сталин, никак нейдут. Что Вы сказали? Стрелять их маленько надо? Да, понял, товарищ Сталин, понял. Передам им, передам…»{147}
Ошарашенные селяне после такого действа на запись в колхоз становились в очередь… Хитрый председатель не только создал процветающий колхоз, но и сохранил в селе действующую мечеть. Через несколько лет с богатой выручки от колхозного урожая он подарит самолёт По-2 знаменитому советскому лётчику-испытателю Валерию Чкалову, тоже уроженцу Нижегородского края. Кстати, заметим, что появившийся в 1930-е годы в СССР настоящий культ лётчиков будет во многом плодом именно ждановского «пиара». Но об этом — чуть позже.
Власть Нижегородского края не забывала и иные методы вовлечения крестьян в колхозы — здесь и кредиты, и другие меры экономической и иной поддержки. Неслучайно в том же 1930 году в крае повсеместно создаются районные газеты, предназначенные прежде всего для сельского населения и сельской молодёжи — талантливый и опытный пропагандист Жданов прекрасно понимал их значение.
Кстати, отметим и призыв Жданова на пленуме крайкома в апреле 1930 года: «…Мы должны будем исправить ошибки в отношении церквей, в отношении закрытия рынков… Целый ряд ошибок не исправлен и с неправильным раскулачиванием, с закрытием церквей, с неправильным лишением избирательных прав»{148}. Эти настойчивые призывы не трогать сельские церкви озвучиваются Ждановым той же весной 1930 года, когда в центре Нижнего Новгорода при реконструкции города сносят старинные храмы. Здесь видны чёткая деловитость и целесообразность — на селе ещё сильны религиозные настроения, а в городе большинство населения в те годы, мягко говоря, не жалует церковь, всё ещё очень хорошо помня тот навязший в зубах вчерашний официоз «казённой» религии.
Форсированная коллективизация сопровождается раскулачиванием, конфискацией имущества и высылкой семей кулаков. Процесс этот также шёл с многочисленными «перегибами», когда в кулаки записывали и середняков, и просто личных врагов… Но если взглянуть на конкретные цифры или населённые пункты, то ситуация совсем не покажется апокалипсисом. Так, по Варнавинскому району Нижегородского края с 1929 по 1931 год было выселено 68 хозяйств, в которых проживало около 340 человек — при населении района 31 345 жителей и общем числе хозяйств 4863. То есть был раскулачен и выселен каждый сотый. Добавим, что в 1929 году среди населения этого района было 30 процентов неграмотных и 14 процентов малограмотных. В Арзамасском районе за тот же период раскулачено 451 хозяйство (около четырёх тысяч человек) при численности сельского населения в районе свыше 300 тысяч.
А вот что пишут краеведы села Курлаково Большемурашкинского района Нижегородчины: «Колхоз в Курлакове образовался в 1930 году и был назван "Красный кооператор". Сильно зажиточных хозяйств в Курлакове не было, поэтому коллективизация проходила спокойно, без раскулачивания и высылки людей… По словам очевидцев, при образовании колхозов много было неразберихи…»{149}
Кстати, за годы управления Ждановым Нижегородским краем коллективизация не стала сплошной — в 1932 году коллективизирована всего половина крестьянских хозяйств и даже в 1936 году пятая часть крестьян в крае оставалась единоличниками. Это свидетельствует о том, что борьба с «нездоровой игрой в коллективизацию» велась руководством края не только на словах.
Конечно, период коллективизации породил великое множество человеческих трагедий, оставил немало сломанных судеб и загубленных жизней. Но необходимо признать, что такое прямое насилие коснулось лишь крайне небольшой части крестьянского населения. Да и среди «раскулаченных» отнюдь не все были невинными жертвами произвола.
Отметим, что наш герой был убеждён в абсолютной правоте, необходимости и справедливости своего дела. А волновали его прежде всего многочисленные ошибки и проблемы, неизбежные на избранном пути экономического развития. И здесь Жданов предстаёт человеком, знающим предмет, владеющим деталями и нюансами. «Вот, например, Лопатинский колхоз Арзамасского округа, — выступает он на крайкоме. — Там часть середняков-лошадников вышла и семь лошадей осталось на 325 едоков. Мы имели колхозы, в которых одна лошадь оставалась на 135 едоков… Мы должны помочь кредитом на тягловую силу, особенно тем колхозам, из которых значительное количество лошадников вышло. Бюро краевого комитета в этом отношении уже приняло ряд мер, правда, недостаточных по нашей бедности…»{150}
Здесь необходимо затронуть и такую грань способностей Жданова, как умение работать с информацией — качество, необходимое всем управленцам. Как справедливо замечают В.А. Кутузов и В.И. Демидов, «существует достаточно фактов для утверждения: Жданов понимал значение в деятельности руководителя конкретной деловой информации, любил — можно и так сказать — и умел с ней работать. Это прослеживается ещё от юношеской попытки "статистических исследований" в Тверских уездах (1916 года), проходит через его бурную деятельность по упорядочению аграрных отношений в шадринских деревнях (неудачную, конечно), через плановую комиссию Тверского губисполкома и организованную — уже на новом месте — "кампанию по проведению широких крестьянских конференций" со "специальной секретной отчётностью по учёту настроений в деревне"…»{151}. Ситуацию в деревне Жданов знал не только в самых общих чертах. Немало усилий он прилагал для сбора и анализа точной информации о реальном состоянии села тех лет.
Так или иначе, главные цели коллективизации были достигнуты. С начала 1930-х годов в Нижегородском крае наблюдается рост сельскохозяйственного производства. В 1933 году распахали 90 тысяч гектаров целины, впечатляюще выросли поставки хлеба — 132 тысячи тонн в 1930 году и 700 тысяч тонн в 1933-м. Край стал претендовать на лидерство в стране по производству льна и иных технических культур, стабильно осуществлялись экспортные поставки масла, пушнины, кожсырья. Сам Жданов приводил следующую статистику: если в 1932 году «вес» одного трудодня в колхозах Нижегородского (Горьковского) края составлял 3,012 килограмма, то к 1934 году он «потянул» на 9,584 килограмма, а в передовых хозяйствах достиг 17 килограммов зерновых и бобовых…{152}
Интересно посмотреть, как отзывались о Жданове и руководимым им крае со стороны —высшее руководство страны, центральная пресса тех лет.
В материалах съездов и конференций, пленумов ЦК какой-либо существенной критики в адрес лично Жданова не просматривается. Нижегородский край уверенно занимал место среди лидеров индустриализации и не досаждал Центру большими проблемами — ни громкими политическими процессами, ни «разборками» в местном руководстве, ни голодом или волнениями.
Однако для того времени была характерна атмосфера критического отношения к кадрам, когда выискивались малейшие ошибки и недочёты. Даже внешне благополучное положение при отсутствии ускоренного движения вперёд считалось недопустимым, а объективные ошибки сурово осуждались. Такой подход вполне сознательно навязывала центральная пресса, которая служила не только рупором, но была кнутом и пряником в руках высших руководителей страны. Сталин говорил в 1931 году: «Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут»{153}. И кнут хлестал по всем, нещадно ускоряя темпы этого бега.