Для себя в конце 1938 года на страницах записной книжки Жданов вывел следующую формулу успеха Советской страны: «Подъём партийно-политической работы + овладение большевизмом + партийная работа = высокий уровень развития промышленной, экономической и культурной областей»{255}. Для той страны, с её всё ещё низким исходным уровнем и догоняющим развитием эта формула была вполне рациональна.
Лично для Жданова его вклад в создание и продвижение «Краткого курса», оценённый Сталиным, обернулся дальнейшим расширением полномочий и ростом влияния. В соответствии с новым постановлением о распределении обязанностей между секретарями ЦК ВКП(б), принятым политбюро 27 ноября 1938 года, на Жданова возложили дополнительные функции — «наблюдение и контроль за работой органов комсомола», а также «наблюдение и контроль за органами печати и дача редакторам необходимых указаний»{256}. Фактически наш герой становился ещё и высшим куратором молодёжных организаций и всех СМИ страны.
Для народных масс тех лет появление «Краткого курса» совпало и с прекращением хаоса репрессий, и с заметным улучшением уровня жизни. Были преодолены наибольшие трудности индустриализации и коллективизации. По сути, новое «сталинское» государство в основном было построено, что и оформил XVIII съезд партии, прошедший в марте 1939 года.
Именно по итогам этого съезда Жданов после четырёх лет пребывания кандидатом в члены политбюро, наконец, де-юре стал полноправным его членом. На съезде он выступал докладчиком по изменениям в Уставе ВКП(б).
Именно Жданов фактически объявил партии и стране о завершении периода Большого террора: «Отрицательные стороны массовых чисток заключаются в том, что кампанейский характер массовых чисток влечёт за собой много ошибок… враждебные элементы, пробившиеся в партию, использовали чистки для травли и избиения честных работников»{257}.
Наш герой был одним из немногих, кто мог себе позволить в своём выступлении даже специфический юмор. Так, в качестве негативного примера им был приведён некий Алексеев из Красноярского края, «член партии с 1925 года, заведующий Ирбейским районным партийным кабинетом», составлявший списки коммунистов с пометками: «большой враг», «малый враг», «вражок», «вражонок». Жданов сравнил не в меру бдительного клеветника с гоголевским Собакевичем, процитировав обращение того к Чичикову: «Весь город там такой: мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет. Один там только и есть порядочный человек: прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья». Зал при этих словах смеялся…
Наш герой подчеркнул: «Очевидно, праправнуки Собакевича дожили и до наших времён, кое-где даже пробрались в партию. Надо взять метлу покрепче и вымести из нашего партийного дома подобный мусор!» Здесь зал отвечал аплодисментами.
«Довольно широко у нас, — говорил Жданов, — укоренилась теория своеобразного "биологического" подхода к людям, к членам партии, когда о коммунисте судят не по его делам, а по делам его родственников, ближних и дальних, когда недостаточная идеологическая выдержанность и социальная направленность какой-нибудь прабабушки может испортить карьеру потомков на целый ряд поколений».
Тут стенограмма снова зафиксировала одобрительный смех делегатов, а Жданов продолжил: «Подобный подход ничего общего с марксизмом не имеет. Мы должны исходить из того положения, которое неоднократно развивалось и подчёркивалось товарищем Сталиным, что сын за отца не ответчик, что нужно судить о члене партии по его делам…»{258}
Зал ответил шумными аплодисментами — присутствовавшие делегаты с одобрением и явно не без облегчения внимали такому выступлению одного из лидеров партии.
Изменения в Уставе ВКП(б) готовились непосредственно Ждановым. Новый устав должен был обеспечить наполнение партии свежими, молодыми и активными кадрами — политика репрессий, помимо всего прочего, сработала стремительным «социальным лифтом» для перспективной молодёжи. Согласно изменённому уставу, в партийной и государственной жизни устранялась практика препон и исключений, как формулировал наш герой, «по биологическому признаку». Новый устав отменял «чрезмерные рогатки», то есть ограничения, особые условия при приёме в партию интеллигенции и крестьян. Как подчеркнул в выступлении сам Жданов, «классовые грани между трудящимися СССР стираются, падают и стираются экономические и политические противоречия между рабочими, крестьянами и интеллигенцией»{259}. Поэтому, доказывал Жданов, прежние ограничения в новых условиях стали ненужными и лишь приводят к «практическим несуразностям»: так стахановцы или выдвинувшиеся на руководящие посты рабочие, получившие образование, попадали в интеллигенцию — последнюю, четвёртую категорию при приёме в партию, для которой ранее был установлен более сложный порядок приёма в ВКП(б). На съезде, утвердившем изменения в уставе, эти «рогатки» были сняты и для всех без исключения установили единые условия приёма в правящую партию. Здесь новый устав, как и новая сталинская конституция, работал на завершение прежнего постреволюционного раскола и формирование новой единой общности.
Глава 15.
ВЫДВИЖЕНЦЫ, «КАДРЫ НА ЭКСПОРТ»
Показательно, что на XVIII съезде половина высших руководителей правящей партии была моложе тридцати пяти лет и лишь менее 20 процентов делегатов перевалили сорокалетний рубеж. Большевики тогда были молодыми в прямом и переносном смысле этого слова. Среди результатов того, что мы сейчас именуем «репрессиями» и «1937 годом», Жданов отметил и следующее: «Если несколько лет тому назад боялись выдвигать на руководящую партийную работу людей образованных и молодёжь, руководители прямо душили молодые кадры, не давая им подниматься вверх, то самой крупной победой партии является то, что партии удалось, избавившись от вредителей, очистить дорогу для выдвижения выросших за последний период кадров и поставить их на руководящую работу»{260}.
Здесь Жданов не ошибся: именно эти «выросшие» к концу 1930-х молодые кадры, выдвинувшиеся не только благодаря личным способностям, но и за счёт стремительно ускоренного репрессиями «социального лифта» обеспечили выживание и победу в Великой Отечественной войне, а затем восстановление нашей страны и её превращение в мировую сверхдержаву Обильная кровь на руках Жданова и прочих «руководящих товарищей» среди прочего повлекла и этот немаловажный для нас результат.
Созданная именно в 1936—1939 годах ленинградская команда Жданова во время войны вынесет на своих плечах все 872 дня блокады, а многие выходцы из неё будут работать на самых ключевых постах военной экономики СССР. Город на Неве был тогда «кузницей кадров» для всей страны. Не случайно ещё в 1935 году наш герой весьма амбициозно заявил на пленуме Ленинградского горкома ВКП(б): «Мы, ленинградцы, должны давать партийные кадры на экспорт»{261}.
Жданов пополнит ленинградские кадры — «людей Кирова» — своими старыми знакомыми по работе в Нижегородском крае. Так, работавший с ним в Нижнем и в Союзе писателей Александр Щербаков в 1936 году сменит на посту второго секретаря Ленинградского обкома арестованного Михаила Чудова. Уже в 1937—1938 годах этот «человек Жданова» будет возглавлять ряд обезглавленных репрессиями обкомов в Сибири и на Украине. Ходили даже слухи, что он — родственник жены Жданова. В годы войны Щербаков возглавит Московскую партийную организацию и Главное политическое управление Красной армии.
Но основные кадры Жданова, сменявшие старую репрессируемую верхушку, будут подготовлены им из ленинградской молодёжи. Так, Николай Вознесенский, стоявший в 1935—1937 годах во главе Ленинградской городской плановой комиссии и работавший заместителем председателя горисполкома, уже в 1937 году был выдвинут на работу в Госплан СССР. С 1938 года он возглавил этот ключевой для советской экономики орган — после Великой Отечественной войны зарубежные СМИ не случайно будут называть его «экономическим диктатором России». Как и Жданов, Вознесенский по отцовской линии был внуком сельского священника.