«Всё произошло быстро и для меня неожиданно, — вспоминал один из мартовских дней 1938 года Дмитрий Устинов. — Однажды вечером мне сообщили, что, поскольку главный конструктор завода болен, мне, как его заместителю, придётся докладывать завтра А.А. Жданову о работе конструкторского бюро. Времени на подготовку было очень мало. О составлении письменного доклада не могло быть и речи. Только продумал его содержание и набросал план.
В назначенное время прибыл в Смольный. Андрей Александрович вначале расспросил, давно ли я в партии, получаю ли моральное удовлетворение от новой работы, как идут дела на заводе, как живу и не тесно ли в одной комнате с семьёй в четыре человека. Беседа приняла непринуждённый характер. Я доложил о работе конструкторского бюро, об узких местах, трудностях, высказал свои соображения о том, что желательно сделать в ближайшее время и в перспективе. По-видимому, мой доклад и ответы на заданные им вопросы удовлетворили А.А. Жданова. Заканчивая разговор, он спросил, как мне удалось за короткое время изучить производство. Я ответил, что тесные связи с заводом у меня установились задолго до перехода туда, а работа в конструкторском бюро, ежедневное посещение основных цехов и активное участие в жизни заводской парторганизации позволили быстро вникнуть и в общее состояние дел, и в проблемы дальнейшего развития предприятия»{279}.
Вскоре последовала ещё одна встреча со Ждановым, после чего тридцатилетнего инженера отправили в Москву на «смотрины» в ЦК партии. Там ему и предложили возглавить завод «Большевик».
«Возвратившись из Москвы, — вспоминал Устинов, — я прямо с вокзала поехал на завод. Поднялся на второй этаж заводоуправления. Зашёл в кабинет директора, сел за стол и задумался о том, как и с чего начать работу в новой должности.
Мои раздумья прервал телефонный звонок.
— Товарищ Устинов? — спросила телефонистка. — С вами будет говорить товарищ Жданов.
Тотчас в трубке раздался знакомый голос:
— Здравствуйте, товарищ Устинов.
— Здравствуйте, Андрей Александрович.
— Давно ли возвратились? Всё в порядке? Хорошо. Входите в курс дела. А завтра прямо с утра прошу ко мне. И секретаря парткома с собой пригласите. Договорились? Ну, до встречи.
В трубке раздались короткие гудки, а я всё продолжал держать её возле уха…»{280}
Следующим утром новый директор вместе с секретарём заводского парткома Василием Рябиковым прибыл в Смольный на приём к Жданову.
«Андрей Александрович, — рассказывает Устинов, — поднялся нам навстречу, крепко пожал руки, поздравил меня с назначением.
— Ну вот, — сказал он с удовлетворением, — теперь у вас упряжка получится сильная. Должна получиться! Ведь вы с Рябиковым, если не ошибаюсь, знакомы давненько и далеко не шапочно. Знаний вам не занимать. Порох тоже, мне кажется, есть в достатке. Верно? Ну а опыт — дело наживное.
Всё это Жданов говорил, пока мы шли от середины просторного кабинета, где он нас встретил, к столу, пока усаживались на стулья, говорил приветливо и просто. И я почувствовал, как схлынуло напряжение, в мыслях появилась спокойная, созвучная ждановскому тону ясность.
— А завод ваш пока работает плохо, — продолжал он. — Вы знаете не хуже меня, что уже несколько лет не выполняется государственный план. И это при тех богатых технических возможностях, которыми завод располагает. Вы задумывались, почему так происходит? Ведь и люди у вас прекрасные, и работать по-настоящему умеют. Но на заводе нет должного порядка, дисциплины, ответственности за порученное дело. Люди устали от штурмовщины и безалаберности. Вы замечали, как утомляет людей отсутствие дисциплины? Неорганизованность ставит в положение отстающих даже хороших работников. Значит, что для вас сейчас самое важное, самое главное? Дисциплина. Наша, большевистская, сознательная дисциплина, дисциплина действия, инициативы, активности… Надо помнить, что и технология, и ремонт оборудования, и чертёжное хозяйство — всё это вопросы и политические, вопросы работы с людьми»{281}.
При всей приглаженности воспоминаний Устинова, в этих отрывках хорошо чувствуется стиль работы и общения Жданова. «Вопросы работы с людьми», подбора и расстановки кадров, которые решают всё, были главными для нашего героя. Правда, далеко не для всех такая работа с ними в те годы кончалась благополучно… Но Устинов и Рябиков, тоже молодой инженер и новичок на посту секретаря парткома, испытание ответственным назначением выдержали — оба на долгие десятилетия обрели блестящую карьеру в советском военно-промышленном комплексе. В годы Великой Отечественной войны Дмитрий Устинов станет наркомом вооружений СССР — и это тоже можно рассматривать как блестящий успех нашего героя в работе с людьми.
Как руководитель Ленинграда с его крупнейшей в стране военно-морской базой и судостроительной промышленностью, Жданов вынужден был вникать и в новые для него вопросы морского флота. Напомним, что в середине 1930-х годов Ленинградская область включает и Кольский полуостров с Мурманском, так что в сферу интересов нашего героя попадает не только Балтийский флот, но и недавно созданная Северная флотилия.
Впервые с вопросами военного судостроения Жданов познакомился ещё в Нижегородском крае — в 1930 году завод «Красное Сормово» начал строительство первых советских подводных лодок. Тогда это был один из начальных шагов на пути возрождения отечественных морских сил, пребывавших после Гражданской войны в весьма плачевном состоянии. К середине 1930-х годов результаты индустриализации уже позволяли строить планы возрождения большого флота. Именно в это время наш герой, в силу стечения указанных выше обстоятельств, становится в ЦК партии главным куратором вопросов судостроения и всей военно-морской политики.
30 декабря 1937 года из Наркомата обороны выделяется и создаётся самостоятельный Народный комиссариат Военно-морского флота СССР. В марте 1938 года образован Главный военный совет ВМФ, куда вошли командующие флотами Лев Галлер, Иван Исаков, Николай Кузнецов, Гордей Левченко и другие флотоводцы. Единственным «гражданским» среди этих будущих адмиралов был секретарь ЦК Андрей Жданов.
В Наркомате ВМФ, как и в иных сферах государственного строительства, для выполнения насущных задач Ждановым будет применяться всё тот же приём — решительное выдвижение наверх молодых, перспективных специалистов. Их, уже получивших необходимые технические знания, но ещё не имеющих нужного политического и жизненного опыта, бросали на решение сложнейших проблем. Те, кто справлялся, обретали стремительную и блестящую карьеру, неудачников ждал столь же быстрый крах… Именно так молодой советский флот получил и самого молодого наркома.
В декабре 1938 года в Москве прошло заседание Главного военного совета ВМФ с участием командующих всех флотов. На заседании совета Жданов впервые озвучил перед флотоводцами решение партии и правительства о создании большого морского и океанского флота. 19 декабря 1938 года заключительное заседание совета прошло в Андреевском зале Большого Кремлёвского дворца. Помимо флотского начальства и Жданова на нём присутствовали Сталин, Молотов и Ворошилов. На следующий день, 20 декабря в Грановитой палате Кремля состоялся торжественный правительственный приём в честь военных моряков.
У флота к тому времени фактически не было руководителя — новый нарком, бывший чекист Фриновский оказался явно не на своём месте, текущие дела наркомата вёл его первый заместитель Пётр Смирнов, недоучившийся студент Петербургского политеха, в октябре 1917-го ставший комиссаром сводного отряда балтийских моряков. Он подписывал свои распоряжения псевдонимом революционных лет — Смирнов-Светловский — и почти открыто претендовал на первый пост в ВМФ.
Но среди командующих флотами высшему руководству СССР приглянулся самый молодой — 34-летний флагман 1-го ранга Николай Герасимович Кузнецов. Сын архангельского крестьянина, он пятнадцатилетним подростком в конце Гражданской войны попал на флот. В 1920-е годы с отличием окончил Военно-морское училище в Петрограде. В начале 1930-х Кузнецов успешно командовал крейсером на Чёрном море, а в 1936—1937 годах участвовал в боевых действиях испанской гражданской войны в качестве главного военно-морского советника республиканского правительства. С января 1938 года Кузнецов командовал Тихоокеанским флотом, отличившись стремлением противодействовать развернувшимся на флоте репрессиям — по этому поводу он обращался даже в ЦК партии.