Когда Зальцман стал потрясать перед Сталиным якобы негодным чертежом, я сразу понял, в чём дело. Чертёж действительно был рабочим цеховым документом — рваный, в масляных пятнах, а многочисленные технологические пометки можно было принять за исправление ошибок. Зальцман изобразил дело таким образом, будто бы все чертежи штурмовика находятся в таком состоянии. Сталин рассвирепел:
— Мне давно говорили, что Ильюшин неряха. Какой это чертёж? Безобразие. Я ему покажу.
Я вступился за Ильюшина, постарался объяснить, в чём дело, но Сталин ничего не хотел слушать. Он соединился по телефону с Ильюшиным и заявил дословно следующее:
— Вы неряха. Я привлеку вас к ответственности. Ильюшин что-то пытался объяснить по телефону, но Ста лин не стал с ним разговаривать.
— Я занят, мне некогда. Передаю трубку Жданову, объясняйтесь с ним.
И опять:
— Я привлеку вас к ответственности.
В тот же вечер расстроенный Сергей Владимирович поехал в Ленинград и утром, прямо с поезда, отправился на Кировский завод. Там с цеховыми работниками он детально во всём разобрался и о нечестном поступке Зальцмана доложил Жданову, от которого Зальцману крепко попало»{385}.
Заметим, что, докопавшись до сути, наш герой отнюдь не выгораживает «своего» человека Зальцмана. Таких примеров воспоминаний инженеров и конструкторов о совместной работе со Ждановым можно привести множество. Написаны они в годы, когда Жданова давно не было на свете, и никто не был обязан вспоминать его, ни тем более вспоминать положительно. Но из всех мемуаров людей науки и дела Жданов предстаёт весьма толковым управленцем, менеджером, который по-деловому и квалифицированно организует и координирует работу технических специалистов. Нет нужды пояснять, насколько такая «менеджерская» функция необходима в любом сложном производстве — её значение для достижения требуемого результата вряд ли меньше, чем у сугубо технических работ. Так что, основываясь на мемуарах создателей советского оружия, отметим и эту заслугу товарища Жданова — именно он, продираясь через все сложности совсем молодой, ещё неопытной советской промышленности, координировал работы по созданию множества новых образцов нашего оружия непосредственно перед Великой Отечественной войной.
В апреле 1941 года на заседании военного совета флота рассматривался вопрос о средствах борьбы с новыми магнитными минами. Исследовательские работы по «размагничиванию» кораблей вёл Ленинградский физико-технический институт (ЛФТИ), где над этой темой трудились молодые учёные — Анатолий Александров и будущий «отец» советской атомной бомбы Игорь Курчатов. С докладом об итогах исследований Александрова пригласили на военный совет флота. Примечательно, что докладывавший тогда члену политбюро и всем советским адмиралам ленинградский учёный Анатолий Александров в годы Гражданской войны добровольцем воевал против большевиков в армиях Деникина и Врангеля. После разгрома и бегства белых в 1920 году он остался в Крыму, где вопреки мифам о повальных расстрелах был вскоре освобождён. Работая в период нэпа школьным учителем, увлёкся научной физикой, что и привело его в Ленинградский физтех. Много позже, уже в 1978 году, академик Александров оставил магнитофонную запись своих воспоминаний, опубликованную уже в наше время:
«В апреле 1941 года я был вызван на обсуждение вопроса о размагничивании на Военный совет флота. Председательствовал адмирал Кузнецов, были Галлер и Исаков, все командующие флотами и флотилиями, присутствовал Жданов. После доклада о системе ЛФТИ Главнокомандующий флотом Кузнецов начал высказывать сомнения: требуется много кабеля, работа потребует отрыва кораблей от службы и т. д. Но тут выступил Жданов, он сказал Комфлота очень резко: "Так сейчас-то мы можем кабель получить от тех же немцев, а если мы сейчас, срочно, не оборудуем корабли этим вооружением, так будут огромные потери! Нужно немедленно, как можно быстрее оборудовать корабли этой системой!" …Было принято решение о немедленном оборудовании всех кораблей системами ЛФТИ, определены организации-исполнители, обязали ЛФТИ выпустить и магнитометры. Одновременно их начала выпускать и промышленность…»{386}
Вскоре после описанною совещания со Ждановым, уже к июлю 1941 года, Александров и Курчатов обеспечат «размагничивание» всех судов Балтфлота и затем отправятся проводить аналогичные работы в Севастополь. С сентября 1942 года, когда Курчатов возглавит исследования по «атомному проекту», Александров будет его заместителем, а в начале 1950-х годов этот бывший деникинский доброволец станет создателем первых атомных подводных лодок в нашей стране.
Тем ценнее свидетельство такого очевидца — обратим внимание, как Жданов не только сразу понимает значение сложного технического проекта, ещё не вполне ясного даже для многих флотских руководителей, но и практически на ходу прикидывает, где взять ресурсы и оборудование для его реализации. Необходимый кабель был продуктом для тех времён достаточно сложным и дефицитным, а требовалось его на эти цели до тысячи километров! Ленинградский завод «Севкабель» не успевал справляться с таким заказом. Но весной 1941 года ещё можно было попытаться успеть, купив недостающее у «тех же» немцев, от мин которых и готовили размагничивание кораблей…
В первой половине 1941 года выпуск военной продукции вырос по сравнению с 1937 годом в четыре раза. Появилось множество образцов новой военной техники всех видов. И Андрей Жданов к этому прямо причастен. За такие заслуги положено ставить памятники — Жданову здесь не досталось и памяти. В последние десятилетия публицисты и историки с восклицаниями и придыханиями всячески исследовали и разглядывали несколько абзацев, мимоходом брошенных нашим героем по поводу творчества одной из поэтесс. На этом фоне действительно значительная деятельность Жданова, повлиявшая на судьбы сотен миллионов в самый роковой момент нашей истории, и ныне остаётся абсолютно неизвестной.
Глава 22.
«ВРАГ У ВОРОТ»
Советское руководство ожидало возможного начала войны в мае. В минувшем 1940 году Гитлер атаковал Францию именно в этом месяце, в начале тёплого и сухого сезона, благоприятного для наступательных операций. В мае—июне 1941 года СССР находился в сложном положении — возможное германское нападение ожидали, но надеялись и старались избежать его в текущем году, поэтому не начинали всеобщую мобилизацию, чтобы не провоцировать Гитлера, хотя это и давало фору отмобилизованным силам противника. Рассуждали примерно так: если Гитлер не атакует в первые месяцы благоприятного сезона, то войны в 1941 году удастся избежать — невозможно начинать масштабные военные действия в Восточной Европе незадолго до осени, и значит, страна получит ещё один мирный год, за который удастся завершить начатое перевооружение армии новыми образцами техники и оружия.
Советское руководство пыталось пройти по лезвию бритвы, выгодно остаться в стороне от мировой войны, не дав себя преждевременно втянуть в бойню. Георгий Димитров, генеральный секретарь Исполкома Коминтерна, приводит в своём дневнике высказывание Жданова весной 1941 года после оккупации гитлеровцами Югославии: «Балканские события не меняют общей установки, занятой нами в отношении империалистической войны и обеих воюющих капиталистических группировок. Германскую экспансию на Балканах мы не одобряем. Но это не означает, что мы отходим от пакта с Германией и поворачиваем в сторону Англии. Те наши люди, которые так думают, недооценивают самостоятельной роли и мощи Советского Союза. Им кажется, что надо ориентироваться либо на одну, либо на другую империалистическую группировку, а это глубоко неверно…»{387}
Накануне вероятной войны, 4 мая 1941 года политбюро утвердило постановление «Об усилении работы советских центральных и местных органов», в соответствии с которым Сталин становился главой правительства — Совета народных комиссаров СССР, теперь уже официально сосредоточивая в своих руках не только партийную, но и государственную власть. Постановление прямо касалось и Жданова: «Ввиду того, что тов. Сталин, оставаясь по настоянию ПБ ЦК первым секретарём ЦК ВКП(б), не сможет уделять достаточного времени работе по Секретариату ЦК, назначить тов. Жданова А.А. заместителем тов. Сталина по Секретариату ЦК…»{388} С этого дня Андрей Жданов официально становился вторым человеком в правящей партии — а с учётом роли ВКП(б) и вторым человеком во всей властной иерархии СССР.