И посмотрела на меня такими глазами, точно она брошенный котенок. Я не мог ей отказать. Просто не мог. Вряд ли бы это было даже возможно в какой-то другой реальности. Нет. Абсолютно.
– Ну… ладно. Останусь, – только и ответил я.
– Спасибо!
Мирай порывисто кинулась ко мне. Я мирно принял ее, обнял и почему-то почувствовал себя пленником какого-то гипноза.
– Пустяки. Для этого ведь и нужны… друзья?
Последнее слово я буквально выдавил из себя. Оно мне было уже противно по отношению к Мирай. Я был влюблен в нее по уши. Но так же, как и она когда-то не могла раскрыться мне, я не мог раскрыться ей. Ждал чего-то, видимо. Чего-то наподобие того разговора в парке еще зимой. И сколько же мне потребуется времени?
– Да. – Она почему-то грустно улыбнулась и отвела взгляд куда-то в сторону. – И я рада, что у меня есть ты.
– Я тоже. Очень рад. – И как бы для успокоения вздохнул.
Мать Мирай и ее бабушка с дедушкой отреагировали на весть о моей ночевке так, словно ожидали и планировали ее. Мне выделили соседнюю с Мирай комнату на третьем этаже – ту самую, где барабанная установка, гитара, синтезатор и прочее. Но в ту ночь я долго не мог сомкнуть глаз. Рэй всё думал над тем, что происходило за день. Я буквально вспоминал каждое событие, тщательно анализируя его. Выстраивал причинно-следственные связи даже там, где в этом не было никакого смысла. День рождения Мирай выдался поистине особенным. И он точно отпечатался в моем сознании как один из лучших дней жизни.
Вспоминать всё во мраке было занятием довольно-таки отрадным, и на невозможность заснуть я не сетовал. Однако всё же отрубился к двум или трем часам ночи. Только перед этим – в сонном бреду ли, наяву ли – успел различить силуэт своей возлюбленной в бледном лунном свечении, что стоял неподвижно, и как бы чувствовалось, слышалось спокойное дыхание, которое с каждым выдохом всё пуще окунало меня в сон. Перед полным отключением я ощутил мягкие, теплые и, безусловно, прелестные губы на своем лбу. На следующее утро я об этом не вспомнил. А правда ли это было?..
Глава третья
Исчезновение Мирай Прайс
Прошел год. Всё это время мы постоянно сближались и в один чудесный момент признались друг другу в любви. Это случилось летом, в июле. Мы, как и всегда, непринужденно гуляли, и ни с того ни с сего Мирай выплеснула: «Рэй, а я люблю тебя!» Я, конечно же, поразился, но сквозь неловкость и некий страх ответил взаимностью. Так мы и начали встречаться. Начался период настоящей идиллии. Однако в день нашей годовщины, двенадцатого января две тысячи пятнадцатого года, всё рухнуло в одночасье.
Мой сон повторяет только конец того дня, но он самая важная его часть. Потому что после того, как всё обрывается и я горько пробуждаюсь, происходит прощание. Казалось, одно из сотен, которые у нас уже накопились за всё время, но никак не ожидалось, что оно окажется последним.
Когда я довел Мирай до квартиры, она встала в дверном проеме и поблагодарила меня:
– Спасибо за день. Мы просто обязаны проводить так время вместе каждый год.
– Да, – кивнул я. – И мы обязательно будем. И не только в этот день. Ну а на сегодня всё. Пока, Мирай, до завтра!
– Увидимся! – сказала она, затворила дверь и вскоре исчезла. Навсегда…
Я вышел из ее дома. Бледные фонари окрашивали холодным светом улицы и машины, люди сновали туда-сюда под славный природный аккомпанемент ленивого снегопада. В воздухе витал ни с чем не сравнимый зимний дух. Совершенно ничего не подозревающий, я направился домой с улыбкой до ушей. Вернувшись в свою одинокую квартиру, приготовил поесть и после безотрадного безделья наедине с самим собой с восхитительным настроением закончил день.
На следующее утро Мирай не ответила на мое сообщение. Когда я выходил из дома – и на мой звонок. Стало не по себе, но я успокоил себя, заверив, что Мирай, возможно, приболела или ей пришлось внезапно уехать – такое у нее изредка, но случалось. Только вот даже после школы она по-прежнему как будто игнорировала меня.
Проходя мимо парикмахерской, я решил заглянуть и спросить у Маргарет Прайс, что к чему. Однако дверь была заперта. То бишь никого не было внутри. Это уже вызвало у меня неслабые сердечные треволнения. Я быстро вернулся домой, сложил рюкзак, переоделся и с пятой космической скоростью направился в квартиру Прайсов.
Когда же мне открыли дверь, я поразился залитому ужасом лицу матери Мирай. Стало куда более не по себе.
– Рэй, беда… Мирай пропала, – дрожащим голосом пролепетала миссис Прайс, забыв поздороваться.
– Как это «пропала»?
– Вот так… – Глаза Маргарет были такими красными от слез, словно она полоскала их в клюквенном соке. На одной щеке виднелись размашистые разводы туши. – Вчера вечером была здесь, а наутро и след простыл. Я… не знаю, что делать. Полицию уже вызывала, но в квартире не обнаружили никаких признаков взлома или побега… Всё было как обычно. Мирай будто бы взяла и растворилась без остатка. Ничего не понятно. Рэй, милый мой, зайдешь на чай, пожалуйста?..