– Взаимно… мисс. – И я прошел в гостиную.
Квартира Прайсов источала какую-то сказочно-согревающую ауру. В одной только гостиной у них было всё светлым-светло и – что сразу бросилось в глаза – занавески розового цвета, а за ними – выход на балкон. Живописные обои вокруг изображали плывущих по облакам лебедей, на которых падало что-то наподобие лепестков сакуры. Огромный телевизор, подвешенный кронштейном на стене, отражал лучи скромной стеклянной люстры. И конечно же, батареи. Работали как надо, так что не было и уголка, где уличный ветер мог бы доставить хоть малейший дискомфорт.
Я сел на мягкий черный диван у стены.
– Может, чаю? – предложила мать Мирай. Та, в свою очередь, пряталась где-то в коридоре.
– Да, пожалуйста.
– Сейчас принесу.
Мне оставалось только расслабиться и ждать. Я оглядел комнату еще раз и заметил над дверью прибитый крест. Потом посмотрел на вход в балкон и подле него различил пару маленьких икон. Семья-то, как оказалось, верующая. Но я не придал этому никакого значения, ведь, по сути, это мелочь. А вот то, что мелочью не являлось, наблюдало за моим присутствием из тени коридора.
Я откинул голову на спинку дивана и спокойно проговорил:
– Можешь не бояться меня, я старше всего на пару лет.
Лицо Мирай помрачнело, и она вовсе сникла.
«Такая стесняшка…» – подумал я, не поднимая головы.
– Вот и твой чай, Рэй! – Тишину гостиной звучно прервала миссис Прайс с керамической чашкой в руках.
– Чудно, – обрадовался я, выпрямив спину и приняв угощение. – Спасибо вам.
– Да не за что! Тебе спасибо за визит. Можете с Мирай потом погулять.
– Хорошая идея. Только сперва спросите ее…
– Нет, дорогуша, это сделаешь ты! – отрезала мать. – Будь мужчиной, в конце концов.
– Хе-хе, ладно-ладно. Я приглашу ее.
– Вот и славно. Кстати, где она?
– Я попытался с ней заговорить, и она убежала куда-то вправо по коридору.
– Значит, в своей комнате, поняла. Не волнуйся, у нее всегда так с незнакомцами. Главное, выведи ее на прогулку, а там она уже раскроется. И самое главное – не смей стесняться!
Я понимающе покивал.
– К чаю что-нибудь принести? – предложила миссис Прайс.
– Я бы не отказался.
Она кивнула и ушла на пару мгновений, а после принесла печенья и конфеты. Когда же я прикончил всю эту сладкую кипу с чаем, то отнес посуду на кухню и уверенно направился в комнату Мирай. Дверь была закрыта, я аккуратно постучался.
– Кто там? – послышался невинный приглушенный голос изнутри.
– Это тот, кто хочет с тобой познакомиться. Пойдем гулять, пигалица!
Я не был стреляным воробьем в знакомствах, да и в общении в целом, поэтому импровизировал как мог.
– Как ты меня назвал?.. – Невинность в голосе сменилась на легкое раздражение.
– Пигалица, – беспристрастно ответил я. – Маленькая пташка.
– Я не маленькая! – воспрянула Мирай. – Мне скоро четырнадцать.
– Блинский блин… Ладно. Немаленькая, пойдем гулять.
– А если я не хочу гулять?
– Сегодня выходной. Что значит «ты не хочешь гулять»?
– Ну…
– Хватит от меня отгораживаться, я просто хочу с тобой познакомиться!
Я старался держать тембр в позитивных тональностях. И это работало. Спустя полминуты я все-таки получил положительный ответ.
– Отлично! Тогда одевайся и пойдем.
Не успел я явиться в гости к семье Прайс, а уже вышел на улицу, прихватив с собой новую знакомую. Вот так удача, казалось бы. Да вот только Мирай всё ни в какую не хотела хоть как-то сближаться. Первые пять минут нашего моциона она то и дело шла с потупленным взглядом и изредка украдкой посматривала в мою сторону; но стоило мне случайно подцепить ее на этом, так она сразу краснела и отворачивалась, будто осматривается.
Долго так продолжаться не могло. В голову пришли строчки из некогда прочитанного романа Харуки Мураками: «Видимо, сердце прячется в твердой скорлупе, и расколоть ее дано немногим»[4]. Мысленно я сказал, что справлюсь с этим, и, слушая песню моросящего ветра, таки обратился к пигалице:
– Слушай, может, сходим в парк неподалеку? Там довольно красиво.
– В Центральный районный? Ну, можно. Но сперва… – И она замолчала. Как будто губы ее скрепили леденящие капли дождя.
– Что «сперва»?
– Давай… давай поедим, я же не обедала совсем! – наконец изрекла она.
– Вот оно как. Ну давай. А чего это ты не обедала?
– Стеснялась потому что. Тебя, между прочим. Ты пришел к полудню, вот я и… – Мирай вновь не договорила. Только уже, похоже, и не собиралась.