– Она была красива. – Грей перестал задумчиво улыбаться. – Она всегда отличалась красотой, как сейчас.
Макс не ответил.
– Минерва наделена красотой, которую замечаешь не сразу. Сначала я обратил внимание на ее осанку. Она держалась прямо, ступала плавно и грациозно. А глаза – огромные, темно-синие, почти черные! В них отражается каждая мысль. Черты лица очень тонкие и выразительные, а губы… полные и немыслимо нежные…
– Однако они способны произносить не только любезности, – вставил Макс.
Грей снова улыбнулся:
– Да уж. У Минервы пытливый ум и острый язычок. Но на сей раз она имела все основания выгнать меня. Я причинил ей боль.
– У тебя не было выбора.
– Я дорого поплатился за свою неосторожность. Напрасно я тебя не послушал. Впрочем, Минерва вскоре оттает – в этом не может быть сомнений. Ее чувства ко мне по-прежнему сильны. Ведь она любит меня с детства.
– Любовь не вечна.
– Не надо острить.
– Я никогда не острю ради красного словца. У твоей Минервы… – Макс смущенно кашлянул, – …превосходная фигура. Наблюдая, как распускается этот прелестный цветок, ты не мог не влюбиться в нее.
– Проклятие! – Грей схватил Макса за галстук. – Довольно намеков! Жаль, что я не сразу заметил, как ты – плотоядно разглядываешь Минерву! Надеюсь, больше такого не повторится?
– Само собой. – Макс еле высвободился из рук Грея. – Я не хотел оскорбить ее, просто сделал комплимент…
– Я никогда не позволял себе бросать на Минерву Арбакл похотливые взгляды!
– Понимаю, старина.
– Я питаю к ней самые возвышенные чувства!
– Безусловно.
– Ее чистоту я берегу и всегда буду беречь как зеницу ока.
– Вот как? – притворно-невинным тоном осведомился Макс.
Осознав всю двусмысленность собственных слов, Грей смутился.
– Я просто хотел сказать, что боготворю ее и не намерен причинять ей боль.
– Похоже, ты оказался в безвыходном положении, – подытожил Макс. – Минерва сердится, к тому же, как ты сам признался, она упряма и своенравна. Вряд ли ты сумеешь убедить ее, что обстоятельства помешали тебе вернуться вовремя.
– Она выслушает меня и все поймет.
– Даже если ты не скажешь всей правды?
В этом-то и была вся загвоздка.
– Я найду способ объясниться.
– Тогда хочешь дружеский совет?
– Совет холостяка? Человека, который ничего не смыслит в любви?
Макс откинулся на сиденье и отвернулся к окну. Грей выразительно посмотрел на его серьезный профиль.
– Макс, ты обиделся?
– Позволь напомнить тебе о том, что каждый из нас чего-то недоговаривает. Но это еще не значит, что закоренелый холостяк не умеет любить. Ты знаешь только то, что для меня любовь – запретный плод. И оставим это.
У каждого свои секреты. Грей виновато потупился:
– Я с радостью приму любой совет.
– Отлично, – отозвался Макс. – В таком случае неотступно преследуй ее. Не вздумай сдаваться. Если она ускользнет, возобнови погоню. Покоряй ее нежными словами, взглядами и знаками внимания. Если ты любишь эту девушку, свяжи с ней свою судьбу, иначе вся твоя жизнь превратится в пытку.
Макс умолк, и в экипаже воцарилось молчание. Грей пристально всматривался в худое, резко очерченное лицо друга, но его глаза остались непроницаемыми.
– Спасибо, – наконец произнес Грей. – Я запомню твои слова. – Он и сам собирался поступить именно так, а горечь только придала ему решимости.
– Я беспокоюсь за тебя, – признался Макс, обернувшись. – Тебя похитили неспроста. Это не шутки, понимаешь?
– Конечно.
– Кто-то пытался разделаться с тобой. Тебе желали смерти. Значит, ты представляешь угрозу для неизвестного заинтересованного лица.
– Об этом мы уже говорили.
– И скорее всего еще не раз вернемся к этому разговору. Разве о таком можно молчать? Боюсь, твои враги не откажутся от своих замыслов. И вправду, с какой стати им складывать оружие? Если они желают твоей смерти, то что заставит их изменить намерения?
Макс не сказал Грею ничего нового. Он решил сменить тему:
– Мне надо подготовиться к встрече с дядей Кэдзоу. Знаешь, он всегда был сдержанным, тихим человеком, отстраненным от всех и вся, но добрым. И набожным до мозга костей.
– Ты говорил.
– Он предпочитает уединение. Дядя посвятил всю свою жизнь благому делу, долго жил за границей. Насколько я помню, в Лондоне. Он любит разглагольствовать о «грешниках среди нас». После смерти моего отца он вынужден был приехать сюда и стать моим опекуном.
– Зачем тебе понадобился опекун? Ведь в то время тебе уже минуло двадцать четыре.
– Согласно завещанию, управление поместьем возлагалось на дядю до тех пор, пока мне не исполнится двадцать пять лет.
Макс насторожился и коснулся колена Грея.
– Впервые слышу. Значит, все бразды правления в руках дяди Кэдзоу? И твоим состоянием тоже распоряжается он?
– Да, – кивнул Грей. – Я понимаю, о чем ты подумал, но не дядя замыслил сжить меня со свету. По крайней мере так мне кажется. Властитель его дум – Бог, а не богатство. Состояние дяди Кэдзоу невелико, однако он ни в чем не нуждается. Кроме того, он слаб здоровьем. В седло он садится в самом крайнем случае. А плетение интриг – сложное, утомительное занятие, противное его натуре. Он наверняка постарается побыстрее передать мне все дела, объяснит, куда посылать его долю прибыли и более чем внушительную ренту, и опять отправится в крестовый поход во имя спасения грешников.