Когда посыльный прибыл по месту жительства, у двери Гусарова он натолкнулся на любительницу соли, которая в замочную скважину вела переговоры с отсутствующим Алексеем. Прибывший офицер строгим голосом поинтересовался причиной столь странного поведения миловидной женщины.
Соседка не растерялась. Совсем наоборот, добавив пару децибел она со слезами на глазах и трещиной в голосе, сетуя на свою бабью долю, пожаловалась, что Лёшенька с рыбалки еще не вернулся. Позабыл, скотина, про большую и светлую любовь.
Восприятие посыльного утяжелялись крупными, женскими слезами и привычным каждому мужику криком: " чует мое сердце, беда пришла в наш дом».
Растолкав, еще более пьяных чем вчера рыбаков, хмурые люди в штатском из вздохов, охов и причитаний, связанных с поиском носков, трусов и опохмелки выяснили, что соседа по рыбацкой стоянке они не видели… а может и видели… а может и не соседа…
Путано, подозрительно путано они излагали свои мысли.
Посыльный задумался. Задумка не пошла.
Попытался нахмуриться — сразу не получилось.
Находясь при исполнении, он должен был соответствовать порученной ему миссии и ответственному решению задачи. Пришлось помогать себе руками — собирать лицо в гармошку и удерживать его в этом строгом, вдумчивом состоянии, довольно долгое время.
Вместе с сопровождавшим его сержантом, они более детально изучили место, где была установлена палатка Гусарова. Нашли втоптанное в землю служебное удостоверение на его имя.
Вокруг установленной вверх ногами палатки, всюду были бурые пятна крови. Такого же цвета — застывшая лужица. Вытоптанная, пожухлая трава. Всюду следы жестокой борьбы и волочения тела. В кустах пустые водочные бутылки и оторванный от рубашки, пропитанный потемневшей кровью рукав. Ощущение было однозначным.
В целом, явно прослеживалась картина жестокого убийства. Было видно, что перед тем как убить, эта озверевшая от выпитого алкоголя банда долго и с садистским наслаждением пытала беззащитного офицера.
Посыльный связался со штабом и доложил о своих умозаключениях при обследовании местности. Не забыл поделиться и своими впечатлениями по поводу обнаруженных пятен и найденного удостоверения.
Через полчаса после сообщения прилетел вертолет.
Прибывшие автоматчики, не глядя на жару, все были в масках закрывающих лица. Вели себя довольно бесцеремонно. Прикладами автоматов и бойцовыми, коваными ботинками провели первичные отрезвляющие действия. Не смущаясь и не обращая внимания на возмущенные крики, позагоняли всех отдыхающих без разбору в речку, где провели водные процедуры… После сеанса гидротерапии все кто побывал в реке были оставлены в мокром состоянии до полного выздоровления.
Строгий тип в зимнем камуфляже обладатель тупого целеустремленного взгляда с реденькими волосенками на голове и землистым цветом кожи казенным голосом отдавал указания по проведению первичных следственных действий.
— Найти его… Из под земли… Достать живым или мертвым… Как он не вовремя со своей рыбалкой… А этих… — подыскивая нужное слово, с явной угрозой ткнул в сторону мокрой, опухшей и тоскливо притихшей толпы. — Этих скотов, всех до единого, арестовать… И к нам на базу… Я сам, каждую бл…дь, лично буду допрашивать.
У недоопохмеленной толпы не было даже сил, чтобы испугаться грозного обещания. Только обессилевшие за ночь женщины сопротивлялись. Кратковременная потеря ими боевого духа случилась совсем не оттого, что следует подразумевать после бурнопроведенной ночи, а совсем наоборот.
Усталость пришла с другой стороны — они изнемогали от этих немощных и пьяненьких существ. От их нежелания вести себе более активно. Потом они устали еще и оттого, чтобы уговорить их вести себя хоть как-то, речи об активности уже вообще не велось. Но, небритые и дурнопахнущие субъекты прикинулись инопланетянами и наотрез отказывались понимать, чего от них хотят эти полуголые нимфы с распущенными волосами и критическими днями…
Возвращаясь к обессилившим женщинам. Только они и пытались протестовать, но как-то вяло без присущего им огонька в словах и задора в глазах. В общем, только для проформы без энтузиазма.
Строгий военный, был печален той настоящей мужской грустью, которая возникает от неопровержимой силы, загоняющих в угол фактов и обстоятельств. Кстати, это был именно начальник штаба, подполковник Католиков. Несколько дней назад из сострадания именно он предлагал Алексею прихватить на рыбалку гранату. Тоска его в тот момент была горючая и, даже в чем-то, кипучая.
Перед вылетом сюда, с самого утра приехавшие люди из областной администрации, вместе с остальными, внимательно слушали запись беседы между лидером непримиримой оппозиции Серафимом Бальновым и НЛО (неопознанным, «летальным» объектом). Голос Бальнова, этот изрядно надоевший, сиплый фальцетик, был узнаваем. Однако второй голос, несмотря на его тихий говорок, также можно было идентифицировать по хриплому придыханию в момент произнесения определенных согласных.
В наиболее пиковый момент прослушивания, когда весь ужас предательства был явно налицо, и никаких сомнений ни у кого не осталось — измена шла из государевых конюшен. Католиков неуклюже дернул рукой и свалил на пол, невесть откуда взявшиеся в кабинете начальника деревянные, бухгалтерские счеты. Все вздрогнули, как от удара бичём. Подлюченко оглянулся, внимательно посмотрел на него.
— Ты чего ужом закрутился? Узнал голос мерзавца, этой продажной бл…и, — дальше он ругался длинно и заковыристо…
Все понимали, как ему, честному офицеру тяжело. Еще совсем недавно, он принародно обещал выполнить любой приказ назначившего его на эту должность губернатора. Вместо выполнения приказа на него легла тень подозрения, что утечка совершенно секретных сведений произошла из подчиненных ему подразделений. «А не сам ли ты, говнюк, организовал эту провокацию?» — могли строго спросить у него. И как на такое отвечать? Как после этого жить?
— Ни как нет! — вскочив со стула, четко доложил Католиков.
— Тогда не крутись, не мешай слушать… — жестко приказал он ему, после чего Католиков, животастый представительный мужчина, предпочел дышать через раз и как можно меньше обращать на себя внимание.
Начальнику штаба первому хотелось допросить, вернее, опросить Гусарова. Чего уж скрывать, хорошо он к нему относился. Но его не было. Он попросту исчез. Если его укатала в асфальт, утопила, убила, свела с белого света и т. д. — эта воинственная в пьяном, и, кроткая, даже жалкая в трезвом виде компания. Это одно. Но если нет и голос принадлежит именно ему, пристрелят его дурака, как пить дать. А всех остальных, тех кто зовется красивым словосочетанием «отцы-командиры», либо разжалуют, это в лучшем случае, либо по отношению к ним применят простой и безотказный способ, который привнес в современную жизнь области, нынешний властительный параноик, «мертвые угрозы не представляют и свидетелями быть не могут».
Он даже поежился от таких предположений и с испугом оглянулся, не догадался ли кто-нибудь о его преступных мыслях.
И ведь к концу дня, когда Гусаров задурил всем голову со своей рыбалкой на столе лежал официальный приказ, в рамках проведения служебного расследования собрать образцы голосов всех сотрудников. Прибыл даже примерный текст, который необходимо было наговорить под запись. Но все тогда вздохнули с облегчением, когда свихнувшийся рыбак, наконец-то покинул территорию базы. Какие образцы? Ушел и на том спасибо.
Для сохранения погон на плечах, плюс неплохой цифры в ведомости на зарплату, следовал срочно, что-то предпринять. В настоящий момент, Католиков мог размышлять только в этих категориях.
О том, что кроме погон можно лишиться головы он вообще не думал — сильно нервничал… Да еще новый загородный коттедж начал строить на свою голову. Машину кстати пора уже было поменять, год поездил, капот не открыл ни разу, значит дефект скрыт очень глубоко. И модель за это время устарела, стало стыдно подъезжать к родному управлению.