— Напрямую так напрямую, тем более что вы деловой человек и, не обижайтесь на шутку, тертый калач…
— Я вас слушаю, — не дал ему договорить Иннокентий Павлович, — только, пожалуйста, выбирайте слова. И — ближе к делу.
— Деловой, деловой вы человек, Иннокентий Павлович! — усмехнулся Иванов. — Если комитет, который поручил мне провести этот разговор с вами, а вкупе с ним Счетная палата и Налоговая инспекция дадут ход всему этому делу…
— Это я хотел бы услышать от господина Афанасьева, — снова перебил его Иннокентий Павлович, — если он, конечно, уполномочен сделать такое заявление.
— …и передадут его в арбитраж, — продолжил Иванов, — то эту сделку суд может, а я в этом не сомневаюсь, признать незаконной и отменить. А строение и землю возвратить прежнему владельцу, то есть городу. Я же готов сделать вам предложение, которое упростит всю эту нежелательную, как я понимаю, для вас процедуру…
— А вы-то уполномочены сделать это предложение? В таком случае — кем? Не вашим же, надо полагать, депутатом.
— Уполномочен, — твердо отозвался Иванов, — вполне уполномочен, и при вашем согласии…
— На что? — Иннокентий Павлович не предполагал за собою такой решительности и упорства.
— Есть группа лиц, вернее, некая строительная корпорация, и, поверьте, достаточно серьезная, готовая, не дожидаясь решения Арбитражного суда, приобрести у вас и дом, и землю, и, заметьте, по сегодняшней рыночной стоимости. А это немалые даже для такого солидного и процветающего банка, как «Русское наследие», деньги. Сделка выгодная для обеих сторон, даже, можно сказать, прежде всего для вас. И все это на самых что ни есть законных основаниях. Московское руководство также поддерживает эту идею, я бы не пришел к вам, если бы не согласовал ее с ним.
— Приобрести, и с какой целью? Ведь речь идет о вложении суммы, которая не одному нашему банку, видимо, покажется крупной. Из каких, с вашего позволения, соображений?
— Из градостроительных прежде всего.
— Высоко же летают ваши клиенты! — не без ехидства рассмеялся Иннокентий Павлович. — И каким же макаром вы решили украсить столицу нашей родины?
— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — усмехнулся, в свою очередь, Иванов и вынул из своей папки сложенный вчетверо лист ватмана. — Вы позволите, Иннокентий Павлович? — И, не дожидаясь согласия хозяина, собственноручно переставил принесенный Леной поднос на письменный стол Иннокентия Павловича, развернул на чайном столике ватман, оказавшийся подробным планом центральной части Москвы. На нем крупно выделялись среди прочих домов, обозначенных более мелко, сталинские «высотки». — Так нам будет гораздо яснее и сам предлагаемый план, и его несомненная польза для облика всей Москвы. Вот видите, высотные здания образуют как бы кольцо, опоясывающее исторически сложившийся центр столицы. Котельники, гостиница «Ленинградская» у трех вокзалов, высотка напротив Красных ворот, дом на бывшей площади Восстания, Министерство иностранных дел, далее — Университет. Но кольцо не полное, не замкнутое, и одно из пустующих звеньев, так и напрашивающееся на заполнение, как раз вот тут. — Он ткнул крупным пальцем с наманикюренным блестящим ногтем в пересечение Покровки и Бульварного кольца. — Вот тут. Именно где стоит бесхозный, давно подлежащий решительному сносу и принадлежащий пока «Русскому наследию», то есть вам, Иннокентий Павлович, особняк…
— Бесхозный, подлежащий сносу?! — перебил его Иннокентий Павлович. — А не вы ли сами назвали его историко-архитектурным памятником?.. И как быть с табличкой на его фасаде: «Охраняется государством»?
— Он не единственный, который входит в градостроительный план, — сделал вид, что не расслышал его слов Иванов. — Кольцо должно замкнуться и вот здесь, — он ткнул ногтем в Замоскворечье, — тогда замысел архитекторов будет доведен до логического конца.
— Архитекторов? — усмехнулся в открытую Иннокентий Павлович. — Или той самой строительной корпорации, о которой вы неосторожно проговорились? И чьи деньги вы мне предлагаете в качестве отступного? Да к тому же обещаете и Замоскворечье под корень свести, чтобы и памяти о нем не осталось. Это не строительство, а варварское разрушение, прямо гунны какие-то на Первопрестольную набег устроили!
— Я бы на вашем месте тоже поаккуратнее выбирал выражения, — оскорбился Иван Иванович. — Я вам не гунн какой-нибудь, а официальный представитель…
— Государственной думы или безымянной корпорации? — не дал ему договорить Иннокентий Павлович. — И не называйте мне сумму, которую вы хотите мне предложить, как бы велика она ни была, мой ответ, надеюсь, вам понятен?