На уровне одного из пролетов в стене зияла дыра, в которую задувал свежий ветер. Двери в студию оказались приоткрытыми. Она задрожала, вспомнив вестибюль их особняка в Санкт-Петербурге с разбитыми зеркалами и следами от пуль, вспомнив рабочий кабинет, где лежал труп ее отца, и салон парижской квартиры со стенами, окрашенными кровью Габриеля.
Несколько фотографий все еще висели на панно. Ксения вытерла рукой пыль с одной из них и увидела себя. Свое обнаженное тело, полное любви и желания. Только Макс с присущим ему талантом, Макс, от которого не ускользала ни одна деталь, мог сделать такой портрет. Когда находишься рядом с таким мужчиной, как Макс фон Пассау, абсолютно все имеет значение: взгляды, жесты, поцелуи. К такой страсти трудно привыкнуть. Макс жил взахлеб, упивался жизнью. Он сам был жизнью. И она не могла не уступить этой страсти, этому порыву, желанию любить и быть любимой.
Она снова перебирала в памяти картинки прошлого, как она позировала Максу; вспоминала его непослушные волосы, выразительную мимику, когда он ждал того единственного мига, который полностью раскрывал характер модели и превращал снимок в шедевр. Вспоминала его лицо, склоненное над ней во время ласк. Она была первым человеком, который причинил ему настоящую боль. По ее вине они расстались на годы, а каждая редкая встреча лишь усиливала страдания. Им было достаточно ощутить присутствие друг друга, обменяться взглядами, чтобы желание, такое же сильное, как в первый день, возникало снова.
— Что вы ищете?
Юноша с темными непричесанными волосами подозрительно и настороженно смотрел на нее. На нем была выцветшая военная шинель с поднятым воротником.
— Тут нечего реквизировать, — угрюмо продолжил он. — Этот дом бедный. Водопровод не работает. Ничего не работает. Вам надо ехать в Грюнвальд или в Дахлем. И потом, это американский сектор, а вы, я вижу, француженка. Ваша зона Веддинг и Райникендорф.
— Я здесь не за этим, — сказала Ксения. — Я ищу друга.
— Сейчас в Германии все кого-то ищут, — усмехнулся он. — У вашего друга есть имя?
— Макс фон Пассау.
Лицо юноши удивленно вытянулось. Отблеск тоски оживил его глаза.
— Что вам от него нужно?
— Для начала узнать, жив ли он, все ли у него в порядке.
Произнеся это, Ксения сама на себя рассердилась, так как выказала определенную слабость. Откуда у нее взялся просящий тон? Почему этот парень, ровесник ее дочери, смог вывести ее из равновесия?
— Скажите, где я могу его найти? — уже строже добавила она.
Он смотрел на нее несколько секунд, которые показались ей вечностью, а потом развернулся и, ни слова не говоря, пошел по лестнице. Ксения вслед за ним вышла на лестничную площадку. Парень тем временем уже стучал в дверь старой квартиры Макса.
— Какая-то француженка ищет дядю Макса, — объяснил он молодой блондинке, которая открыла ей двери.
Ксения почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь.
— Прошу вас, — сказала незнакомка, окинув ее взглядом с головы до ног.
Она вошла в холодную комнату и не узнала ее. Кто-то лежал на кровати возле стены. В углу стояло наполовину разобранное деревянное кресло. Видимо, остальные его части пошли на растопку. Неприятный запах сырости, прокисшего супа и болезни вызвал спазм в горле. Молодой человек развалился в кресле и положил скрещенные ноги на низенький столик, даже не посмотрев на Ксению. Ни одна лампа не рассеивала сумерки в середине дня.
— Кто это? — раздался голос с кровати.
— Мариетта! — воскликнула Ксения.
Сестра Макса была бледной, с признаками высокой температуры. В последний раз они столкнулись на приеме у доктора Геббельса в его дворце на Вильгельмштрассе. Среди друзей ее мужа, принадлежащих к власть имущим, Мариетта чувствовала себя как рыба в воде. Как в тот день Ксения презирала ее! Но теперь, увидев ее худое тело, контуры которого почти не угадывались под одеялом, она чувствовала только жалость.
— Кто вы? — обеспокоенно поинтересовалась Мариетта.
— Ксения Осолина.
С удивлением Мариетта рассматривала голубой мундир и лицо Ксении, словно не верила, что это ей не снится. Она нахмурилась.
— Вернулись, значит… Как всегда, красивая, а теперь еще и победительница, — проворчала она. — У нас тут грязновато. Мы не ожидали прихода такой высокой гостьи.
«Значит, ее дела не так уж плохи», — подумала Ксения, ее даже рассмешила эта колкость. Ей никогда не нравились такие женщины, как Мариетта. Она считала их легкомысленными и слишком зависимыми от кошельков мужей. При первой же их встрече она дала понять Мариетте, что осуждает женщин, не верящих в собственные силы, женщин слабых. Именно такое отношение, часто несправедливое, делало Ксению одинокой волчицей среди представительниц своего пола.
На щеках Мариетты выступили пунцовые пятна.
— Могу я поинтересоваться, что вы здесь ищете? — с трудом оторвав голову от подушки, спросила она.
Эта игра в кошки-мышки стала надоедать Ксении. Может, таким способом Мариетта хотела отомстить ей за страдания, причиненные ее брату? Знала ли она все причины, разделяющие их и соединяющие одновременно? Ксения сомневалась, что Макс был откровенен с сестрой. Мужчины часто стыдливы в том, чего не стыдятся женщины. Единственный человек, кому он мог бы довериться, была Сара Линднер, но Сара разительно отличалась от Мариетты. Она была женщиной редкой деликатности и преданности, ее Ксения обожала, ею восхищалась. Но эта женщина, скорее всего, погибла в концлагере.
— Я пришла к Максу, — сухо ответила она. — Что в этом странного? Хочу знать, жив ли он.
— А с какой стати я стану отвечать вам? Чем он провинился перед вами? Вы опять решили вторгнуться в его жизнь, которую и так уже разрушили?
«Значит, он жив, — подумала Ксения, почувствовав головокружение. Она закрыла глаза и молча обратилась к небесам. — Спасибо тебе, Господи».
— Я пришла не за тем, чтобы сводить счеты, Мариетта. Я хочу немедленно увидеть Макса. Где он?
Ее охватила злость. Все ее сочувствие к этой женщине исчезло. Теперь она ненавидела ее за прошлое, за заигрывание с сатанинской властью, ненавидела за то, что она до сих пор продолжает эту нелепую, свойственную некоторым женщинам игру в слова, так, будто она до сих пор находится на роскошной вилле Айзеншахта в Грюнвальде, а не в этой жалкой норе, полностью уничтоженная.
— Где он? — настаивала она, вдруг повернувшись к подростку, который, без сомнения, был единственным сыном Мариетты и Курта и теперь стал рядом с матерью, словно той угрожала опасность.
Мариетта откинула голову и разразилась чахоточным кашлем и дребезжащим смехом, от которого у Ксении похолодела спина.
— У русских, — закричала она, будто выплевывая слова. — У большевиков, которые теперь мстят нам. Они считают его преступником, графиня Осолина! Вот теперь кто он, Макс! Преступник в лапах этих палачей, которые пришли на нашу прекрасную землю! Которые нас насилуют и убивают! Которые ничем не отличаются от нацистов, оказавшихся вне закона перед лицом всего мира! И это после того, как он чудом выжил в Заксенхаузене! А теперь вон отсюда! Я не могу больше выносить вашего вида! Вы сеете несчастье везде, где только появляетесь!
Мариетта приподнялась. Задравшаяся рубашка позволяла видеть увядшую кожу, рахитичные, тонкие, словно лианы, руки и исхудавшие бедра. Ее грязные, тронутые сединой волосы прилипли ко лбу. Ксения почувствовала горький запах пота и несвежего дыхания. Она не двигалась, глядя, как Мариетта машет кулаками перед ее лицом. Сестра Макса словно сошла с ума, превратилась в существо не от мира сего. Страх может привести к безумию. Ксения, смутившись, стала догадываться, что случилось с Мариеттой, но ей было все равно. Важен был только Макс. Только он, он один.
— Уходите! — крикнул Аксель, хватая мать за запястья, чтобы помешать ей броситься на Ксению. — Посмотрите, в каком она состоянии. Она больна, серьезно больна. Если вы останетесь, она вцепится в вас.
Он боролся с матерью, которая вдруг показала недюжинную силу. Ксения повернулась к незнакомке, которая сидела не двигаясь с тех пор, как она вошла в комнату, и схватила ее за руку.